Экскурсия по ленинградскому проспекту и тверской. Экскурсия по ленинградскому проспекту и тверской Вот уж по тверской возок несется
Цитата из романа в стихах "Евгений Онегин " (1823-1831 гг.) русского поэта Александра Сергеевича Пушкина (1799-1837). Применяется когда хотят выразить восхищение городу Москва.
В романе описывается, как мать Татьяны Лариной решила на зиму уехать в Москву, взяв с собой Татьяну. Поэт описывает приближение семейства Лариных к Москве (Глава 7, строфа 36):
"Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!"
XXXVII.
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
XXXVIII.
Прощай, свидетель падшей славы,
Петровский замок. Ну! не стой,
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо бутки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Изображения
Московский кремль. Вид с моста
Храм Василия Блаженного
А ну, ну, Софочка, скажи еще про Москву. на Пушкина.
Она заробела-вспыхнула, а все-таки немножко вычитала, чуть слышно:
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы
Как жар крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы. как я был доволен,
Когда церквей и колоколен.
И вдруг, сбилась, вся так и вспыхнула. А отец ей рукой - еще, еще! Она поправила гребенку-дужку на головке - и вспомнила:
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе
Москва, я думал о тебе!
Москва. как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!.
Как много в нем отозвалось!
Страница 2
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарца, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
(«Евгений Онегин», 7 глава, строфы: XXXVI-XXXVIII)
К сожалению, сейчас мы многое из всего перечисленного мы не увидим – слишком уж сильно изменилась эта дорога с того времени. Но Пушкина мы еще вспомним в ходе нашей экскурсии. Нам поэт напоминает о полководце Наполеоне, и его нога ступала тут. Тут расположилась легкая кавалерия Орнано. В то время сам Наполеон находился в Кремле, но всоре охвативший пожар Москву, выгнал его от туда и он направился в Петровский замок. Там он провел 4 дня. Затем он с оставшейся армией бежал из соженного города.
Теперь же я предлагаю вам переместиться в самое начало Ленинградского проспекта и конец Тверской улицы, где мы продолжим вспоминать историю города уже в XX веке.
Конец Тверской улицы и начало простпекта в течение нескольких веков было местом жительства московских ямщиков. Первоначально ямская служба использоволась для скорейшей доставки правительственных указов и других служебных бумаг в разные концы государства. Позднее к услугам ямщиков могли обращаться и частные лица. Для этого были созданы специальные станции. Тверская улица по традиции оставалась главной магистралью города.
Первое, что нам кидается в глаза – это площадь Белорусского вокзала. Сам вокзал был построен в 1870 году. Это грандиозный архитектурный памятник, а также один из главных путей, соединяющих столицу с Европой. Это вокзал-герой, на котором встречали наших победителей, вернувшихся с фрота; место, где были пролиты слезы счастья.
По этой дороге шли и наши солдаты, и солдаты фашистов во время второй мировой войны. В конце Ленинградского вокзала стоит памятник Героям великой отечественной войны.
Также стоит обратить внимание на памятник Горького(писателю советсякой эпохи), рядом с площадью вокзала. Опять улица возвращает нас к литературе. У этого памятника встречаются ветераны каждое 9-е мая. Кстати, из-за памятника возникло и бывшее название улицы – Улица Горького.
Вернемся же к Тверской улице. Нелюбопытная сама по себе, по современному внешнему виду, Тверская улица полна интереса в прошлом, в истории русской жизни ХVII-ХVIII веков. То была улица бесчисленных церквей, бояр и вельмож, московских губернаторов и екатерининских фаворитов. Но с нею связаны и иные имена: Пушкина, Мицкевича, Языкова, Карамзина, Горького, Маяковского. Сейчас же улица полна новыми отрестоврированными зданиями, большинство которых занимают банки, фирмы, дорогие и модные магазины. Если мы пройдем дальше, то мы пройдем мимо старинных осабняков, многие из которых отрестоврированы, многие принадлежат банкам, в других продаются жилые квартиры. Но мы отправимся к Тримфуальной (или Маяковской) площади.
Эта площадь довольно старинная. Раньше на ней стояли тримфуальные ворота. Раньше это место было въездом в Москву, и император Александр I, после войны 1812 года и взятия Парижа, приказал воздвигнуть арку. Архитектором был Бове. В 1968 году эта арка восстановлена и установлена на площади Победы. Позади остается Тверская-Ямская. Перед нами встает здание гостиницы «Пекин» – одна из самых дорогих гостиниц в Москве. И, конечно, не остается незамеченым памятник Маяковскому. Когда-то сам поэт говорил: «Я буду стоять рядом с Пушкиным!». И оказался практически прав. Следущую площадь, которую мы посетим, будет Пушкинская и она находится рядом. Проходя музей Революции, мы заметим «львов на воротах». В 1829 году в заново отстроенном после пожара 1812 года доме Разумовского жил персидский принц Хозров-Мирза, а затем дом был сдан Английскому клубу, который и помещался здесь до самой революции, а теперь в его залах развернулся историка-революционный музей. Дом этот, вернее, его двойные ворота со львами, быть может, воспеты Пушкиным в седьмой главе «Онегина» в картине Тверской из окна несущегося через ухабы возка с Татьяной. Одни из этих ворот не устояли пред натиском российского капитализма довоенной эпохи: против дома Разумовского выросло на Тверской безобразное здание магазинов - Английские ряды, как называли их в насмешку, а пара львов была взята с ворот для украшения фасада соседнего здания театра «Кино Арс». Революция уничтожила «ряды» и открыла вид на мощную пестумскую колоннаду разумовского дома, но пушкинские львы все еще в плену у кинематографа.
Смотрите также
Индия её географическое положение и население
Одна из величайших стран мира, вторая (после
Китая) по численности населения, Индия занимает огромный полуостров Индостан и
прилегающие к нему материковые равнины и плато. Они отделены от ос...
Заключение
Предотвращение
опасностей или защита от них базируются на знании причин. Изложенный мной
материал выявляет все основные факторы риска, учитывать которые обязан
административный состав все...
Промышленность
Энергия
Энергетика ФРГ более 1/2 своих
потребностей обеспечивает за счет импорта (нефти, газа, угля). Основную роль в
топливной базе играют нефть и газ, а доля угля соствляет около 30%. Структур...
Сад Александровский. Февраль 10 (23)
8.…и о Тверской, и о Страстном, и о Пушкине А.С.
"Москва... как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!"
А.С. Пушкин. "Евгений Онегин"
Тверская улица той старой, -
Той, сердцу люба что, Москвы,
Звалась и Царскою по праву!
Сколь экипажей: и послы
По ней заморския, и гости –
И в Китай-город, и с Кремля!
Встречал здесь всяк, и мал … и ростом,
Парадны выезды Царя!
На ней, бульвар московский первый
Тверской устроен был, - как раз
Монастыря напротив (бревны
Палил пожар, но и приказ
Императрицы не замедлит:
Монастырю Страстному – жить!
И – вновь блестит монеткой медной
То, что пытался огнь сгубить).
За монастырскими стенами
Век девятнадцатый взрастит
Бульвар младой, широкий самый,
Назвав Страстным! Поздней, Цари
На коронацию въезжали
В столицу старую по ней,
А на пути их уже ждали
Ковры, - прям под ноги коней,
С цветами, - в улицы убранство, -
Как в дни любого торжества!
С Тверской – и плакать, и смеяться,
….что там Немецка Слобода!
А вот и Пушкин….
Пушкин, братцы!
Москва! И – «…вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы,
Мелькают мимо будки, бабы
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах…»
А этих галок мог заметить
На колокольне он тогда
Монастыря Страстного….
«Ходит Хам по лавке, в хамовой рубашке: открою я окошко, выдь Хам вон!»
В.И.Даль - Пословицы русского народа
Ветер! –
И всё того же Февраля…
«Да ты не вейся, чёрный ворон….»,
А над столицы головой
И не от галок станет вскоре
Черно не «речкой», но рекой….
Не будь веками окормлявшей
Москву духовно, древней той
Святыни…- даже думать страшно:
Сей монастырь, Всия душой
Тогда являлся. В ночь Пасхальну
Над нею праздничною звон,
С него Страстного! - вслед за главным
Кремлёвским Колоколом, - шёл.
Во имя Матери он Божьей
Иконы, звавшейся Страстной,
Был освящён….
И – уничтожен
Большевиками, на Тверской
Стоял где улице когда-то.
А колокольня была там,
Где нынче памятник Поэту,
Что переехал, да не сам:
Как тать в ночи съезжал, - руками
Того же Треста, до войны
Передвигал что даже зданья,
И что участвовал в те дни
Во разрушении самой и
Страстной же площади.
«Отбыл» -
В День прославления иконы
Страстной! - прям в День, - случайно ли?
Вот так, с тринадцатого ночью,-
В часы свершенья вероломств
И беззаконий, дел порочных, -
Бульвар покинул он родной.
К утру закончено всё было!
Но и тогда роптал народ
На том Тверском, где так любил он
Вплывать пешком и в дум исток….
И – о самой теперь иконе:
Страстной назвали потому,
Что с Богородицей рядком и
На ней два Ангела вверху
С крестом и копьями, - Христовых
Страстей орудьями в руках,
Страданий Крестных, - и не новых,
Да к Воскресению ж в летах!
И был всем близок человекам
Иконы Образ той, - в страстях
Бо каждый грешный век от века
Со время Оно….
В ширь – размах!
Встречает пышно Белый город
И век семнадцатый, и Царь
Романов Первый с сыном в молод,
Синод Священный, Патриарх
У врат Тверских самих икону
Ту чудотворную!
И здесь,
По Государевой же воле,
Собор Страстной, - «на месте сем»,-
Построен будет. При соборе
Уж Алексей Михалыч,- сын,
И монастырь девичий вскоре
Сей возведёт Страстной. За сим
Он назовёт Страстной и площадь
Ворот Тверских….
И – став Страстной,
Названье площадь сменит всё же,
Но, лишь припёртая бедой:
Как Храм взлетит уж, в тридцать первом,
Христа Спасителя; пройдёт
И в парке Горького /как верно/
Культуры, отдыха в «сам чёрт»
Гулянье, - акция, - народом
Когда взвивались из икон
Костры, - ко дню Рожденья Бога! -
Сжигая память, предков в нём;
Пройдёт в «Хамовниках» как « Красных»,-
Нет, не от «хаму три локти»*
И не от «красное» в «прекрасно»,
То представленье: «…и попы,
И Бог с церковным песнопеньем –
На пятилетку! - марш-броском.
Кресты! Все машут! А в то время –
Отряд будёновцев! Залп! Оп!
И загорелась церква древня…»;
Как «За безбожную Москву!»
Да «За безбожную деревню!», -
Уж всюду лозунги….
К тому –
В стране голодной, кумачовой,
Где что ни поле – саранча,
Закрыто было властью новой, -
«Подарком с барского плеча», -
Почти до тысячи уж храмов.
С приставкой «анти» вплыл рассвет
В Свечи оплывшей воск и хамов,
И тех, кто в коже чёрной, - в цвет
И Континента хоть, но всё же –
Нет, не рабов! Да и не Божьих:
Те – всё по тюрьмам, лагерям
Советским больше, - с «Аз воздам!»
Да верой твёрдой!
«Причащали»
Свинцом расплавленным, в котлах
Варили их с смолой кипящей,
А то на Царских прям вратах
Их распинали, и душили,
Кого скальпировали…
«Суд? -
…какое следствие?»
Забыли,
Настанет час и не спасут
Их ни петля, и ни могила,
Бо….
А Фитиль горит!
Снесут
Вот и Страстной в тридцать седьмом, но… -
Но, надругавшись прежде! - в «лил
С вчерашней братии седьмой пот»…
И – станет Пушкинской в те дни,
Страстная площадь…. А чуть позже,
Вмест колокольни встанет там
Христианин и раб всё Божий,
Хоть в изваяньи, Александръ…
Да и не встанет, а поставят!
Ну что ж, Господь нас всем Судья…
И дом вот «Фамусова»,- рядом
С монастырём, - исчез тогда:
Дом знаменитый, где бывали
И Пушкин А. и А.другой, -
Сергеич тоже и писатель,-
Наш Грибоедов.
Как-то он
Стал нападать, гласит легенда,
Да на пристрастье москвичей
К всему французскому. «Ах, бедный, -
Сошёл с ума!» - решат. - «Врачей!»
Чтоб истребил Господь, нечистый
Дух подражанья в глуп и слеп! -
Как Чацкий, молвил…
Зачастили
Тут ко «свихнувшемуся» все,
О его справиться здоровье….
И написал тогда в ответ,
Бы доказать всем, своё «Горе,-
Он, - от ума».
А дом снесли…
Ни старины не пощадили,
Ни…
«Реконструкция Москвы!»
План Генеральный утвердили
И – потеряла монастырь
/Своей истории частицу!/
Тверская улица, и с ним –
Лицо исконное столицы
Старомосковское, за сим
И имя, - став ещё при жизни
Того, в чью честь и нарекли, -
«Максима Горького».
Но нынче:
«…белеют; вот уж по Тверской…», -
И слава Богу, что вернулось!
А монастырь…..
Бульвар Страстной
О нём напомнит… Хоть, по сути,
Своей трагической судьбой,
Своей историей, Святыня –
Не наш ли «Памятник родной
Всепокаяния России»?..
И – там, где Пушкинская площадь
Стоял Страстной наш монастырь…
…беда в обители! От полчищ
И спасу нет! – Враг, что упырь,
Расположился, по-французски,
Здесь в год военный «на постой».
И москвичей, не только русских,
По-русски давших но! отпор,
Лилась здесь кровь, - во святотатство…
Разворовали, осквернив,
Закрыли, заперли… Но, статься
Тому, что спешно и ушли!
И в октябре, Наполеоном
Когда не пахло уж в Москве,
Отслужен был в стенах Страстного
Молебен первый Спасу! Весть
Об избавленьи от нашествья
Иноплеменных,- в первый звон!-
С той колокольни, где не сшедший
Томится Пушкин день за днём,
Голубкой с веточкой летела
Над пепелищами Москвы
С печатью Кары и на теле
«За перенятье зла от них
Самих же…. Но – спаслась Россия,
Тогда раскаявшись! Бог спас,
Её помиловав!»* - «Не в силе,
Но в правде Бог».
Огонь угас,
И вот уж заново отстроен
И монастырь Страстной, и та… -
Та колокольня, церковь в коей
Освящена была тогда
Во имя Божья Человека,
Что преподобный Алексий!
И вновь беда, - в средине века
Уже двадцатого: снесли!
Век двадцать первый…. Что он скажет?
Страстной…. -
«…что в имени моём….»
Монастырю не в новь, и раньше
Он возставал…. Нам нужен он?
И место ж, хоть скульптурой, Пушкин
Да от застроек и людей –
Всё стережёт… Хоть Опекушин,
И Богомолов с первых дней
Как переехало творенье
Их рук, как авторы, сейчас
И возмутились бы, наверно,
Тем нарушеньем своих прав,
Да уж не живы…, как и Гений…
Но, он и в бронзе – дар Небес!
И потому в том видит сквере, -
Ну, в планировке его, - крест
Наш православный! –
Сверху глядя….
И верить хочется: опять
К монастырю лицом! - как надо,-
Настанет час, и вновь стоять
Наш Русский, как Язык, «могучий,
Великий» «Пушкинъ Александръ»
Всё ж будет…. Будет!
Вон и тучи
Уж разгоняет тёзка-Сад
В Первопрестольной, где родился
Потомок крестника Петра
С глазами моря, неба сини
И кучерявостью в власах,
Что, как и прадед с Абисиньи,
Нёс свою Африку в чертах,
Всего себя отдав России,
Бы упокоиться в руках
Его «родившей» в Праздник светлый
Смертельно раненным зимой
У петербургской речки, чем-то
Так схожей с негра кожей.
Пой,
Москва, Поэта каждым вдохом
Недодышавшего сполна
И в недописанном им! - сколько
Унёс с собой, - с конца пера,
Убитый раз уж… Не воротишь
Дней тех назад, а вот вернуть
На место старое, что помнит
И шагом меряный им путь,
Мы можем, - памятник,- сегодня,
Что создан был до нас ещё
На средства, всем честным народом
Тогда же собранные. В нём –
Живой всё Пушкин, хоть отлит и,
Ногами вросши в пьедестал
Из сердобольского гранита,
С надеждой смотрит в нас, - не вдаль:
Где нет уж тех, кто был «другими»;
Монастыря Страстного нет,-
Заупокойну литургию
Служили где в Открытья день! –
Не в день рожденья, изначально
Предполагалось как, - май тот
Окрасил траур, бо скончалась
Императрица…. Но, зато
Перенесли хоть торжество то
На день шестой июня по
Стилю старому, - сегодня ж
Мы отмечаем день его
Рожденья в день шестой июня
По стилю новому! – Чудно! –
Но, не случайно: уж ли втуне,
«…что тебе в имени моём…»?
Да нет, уж в имени том – Невский!
И – …двухнедельным наречён
Был в честь его в Богоявленском,-
В крещенья день он в дне восьмом!
И Благоверный Князь Великий
Защитник Русския Земли, -
Сам Алексий* в нём поелику,
Хоть на челе морщинкой, - с ним:
И семь десятков лет, - на месте
Стоял своём где, - до «свезли»;
И скоро – столько ж, как «не/вестой
Без места» Пушкин в бронзе.
Зрит!
И – на бульваре праздник будет! -
Бо «всё на круги на своя».
Вот и Спасителя Храм будит,
Как прежде, звоном уж! И Сад,
С Благословенным Александром
В веках что в имени своём, -
Вечнозелёным олеандром! -
…хоть и февраль:
Сколь елей в нём!
И есть надежда: в новой плоти
Феврали/ада мiру мир, -
Не «от ворот...», - таки ж воротит!
Страстной возстанет монастырь,
И – Чудов, что «Великой лаврой»
За Чудо звался в старину,
И Вознесенский…., - аль их мало?-
Оправят вновь собой Москву*!
И – «Русским духом» станет полон
Всия наш Град без гнёта ков:
Да что там те «семь- сорок», - звоном
Всех сорока в нём сороков!
*Чудов монастырь - разрушенный в 1929 - 1932 гг. кафедральный мужской монастырь в восточной части Московского Кремля. Название происходит от посвящения соборного храма монастыря - во имя Чуда святого Архистратига Михаила в Хонех.
И этот день для Руси, которая была поневолена татарами, означал заступничество Христа, а также духовную силу народа.
В начале XX века в подклете Алексиевской церкви была сооружена усыпальница, где погребли останки великого князя Сергея Александровича, погибшего в Кремле в феврале 1905 года от рук Ивана Каляева. Склеп великого князя находился под полом, точно под ракой святителя Алексия.
Был центром торжеств в связи с прославлением Патриарха Гермогена в1913 году.
Здесь были окрещены царевич Иоанн (1554г.), царевич Федор (1557 г.). Позднее, в Чудовском храмепатриарх Филарет собственноручно крестил своего внука Алексей Михайловича Романова, а в 1672 годуцарь Алексей Михайлович здесь окрестит своего сына, будущего императора России Петра I. Традиции менялись, и все чаще царских детей крестили в Успенском соборе, но еще один выдающийся российский правитель также был крещен в Чудовой обители – это реформатор Александр II, вошедший в историю страны как Освободитель, отменивший крепостное право.
*Слово «хамовники» - от слова «хам», которое с XIV века обозначало льняное полотно (например, просили продать «хаму три локти»).
*«Припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и помиловал Бог ее» - Феофан Затворник, святитель.
*1)Козлов В. Исчезнувшая Москва. Москва безбожная // Московский журнал. 1991, № 3. С. 66 - 70; Антирелигиозник. 1930, № 5. С. 116; № 2, С. 103 - 104; № 3, С. 50.
* Страстной монастырь в середине 1770-х годов, сгоревший в пожаре, был восстановлен Императрицей Екатериной II
*Александр Ярославич Невский (др.-рус. Олександръ Ярославичь, в монашестве Алексий.
*14 мая 2013, Вторник, 21:20
Памятник Пушкину останется на Тверской
Памятник Пушкину в Москве переносить не будут. Такое решение приняла комиссия Мосгордумы.
В апреле группа граждан выступила с инициативой вернуть монумент на историческое место, с противоположной стороны Тверской улицы, где он был установлен первоначально.
А на Пушкинской площади, где в прошлом веке находились постройки Страстного монастыря, предложили поставить часовню.
Однако эксперты, входящие в комиссию, а это архитекторы, скульпторы, художники, с идеей не согласились. http://www.1tv.ru/news/social/232903
Https://www.youtube.com/watch?v=GUGy-2Hb8jQ
Протоиерей Алексий Гомонов о возрождении Страстного монастыря.
Https://www.youtube.com/watch?v=thvzraTtRf0
Молебен на Пушкинской площади о возрождении Страстного монастыря.
Https://www.youtube.com/watch?v=F9sxubxIP7A
Икона Святого Алексия возвращается в Храм.
Алексей СМИРНОВ
С Таней в Москву
Тот возок, о котором пойдёт речь в нашем рассказе, движется по старой Москве от Тверской заставы до Харитоньева переулка. И мы вместе с ним. Сочинил о нём А. С. Пушкин, и в стихах нам встретится много интересных слов русского языка. Вот о них мы и поговорим подробно.
Когда ты станешь постарше, то прочтёшь роман в стихах Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин». В этом романе есть героиня – Таня Ларина. Она выросла в деревне, в своей усадьбе. Однажды зимой матушка собралась с ней в Москву. Ни разу прежде Таня в Москве не была. Ей предстояло первое дальнее путешествие.
Тогда автомобилей не было и в помине. В гости к родственникам ездили на лошадях. Случалось, что целым обозом, со слугами и домашними пожитками. Гостили подолгу. Чего только не везли Ларины с собой в Москву к Таниной тётке: перины, клетки с петухами, варенья, стулья, кастрюльки!.. Всем этим добром слуги наполнили три кибитки – три повозки с полукруглой крышей на дугах (от слова кибить – дужка). А для Тани приготовили боярский возок . Возком называли зимнюю повозку – крытые сани с дверцами.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля есть много примеров со словом возить и теми словами, которые из него образуются. Скажем, возить много раз – важивать . Говорят: любишь кататься, люби и саночки возить . Или: что с возу упало, то пропало . Есть поговорки о Николае Чудотворце: Никола на море спасает, Никола мужику воз подымает (если воз опрокинулся). Про большой воз скажут: «Эка возища !» А про маленький? Не воз, а возишка, возик, возочек … На возах возили сено, всякие товары, а для господ был устроен возок . Вот в таком возке, который прежде Ларины предали забвенью, но потом обнаружили, который был «осмотрен, вновь обит, упрочен», Таня и отправилась в Москву.
Везли обоз слабосильные клячи – свои домашние лошадёнки. И тащились они из деревни до Москвы ни много ни мало семь суток… В ту пору, как и сейчас, в России были два самых больших и самых главных города – Санкт-Петербург и Москва. Петербург являлся тогда действующей столицей, а Москва оставалась в памяти столицей былых времён – первопрестольной.
На седьмые сутки пути возок и кибитки подъехали к Москве.
А теперь давай прочитаем вместе тот отрывок из романа «Евгений Онегин», где рассказано, как Ларины въехали в город и как по нему продвигались от Тверской заставы до церкви Святого Исповедника Харитония, что стояла в Огородниках – одном из уголков старой Москвы. Там по соседству с церковью в доме своей тётки Таня должна была остановиться.
XXXVI
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы…
XXXVII
Вот окружён своей дубравой
Петровский замок…
XXXVIII
…Ну! не стой,
Пошёл! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несётся чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
XXXIX. XL
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился…
Проедем и мы по старинной Москве вместе с Таней Лариной, её маршрутом. Будем обращать внимание на те места, по которым проезжаем, и на всех тех, кто попадается навстречу Тане, а значит, и нам… продолжение ниже
«Мурзилка» № 6 2007 г.
«Ну! не стой…»
В «Мурзилке» № 6 мы прочли отрывок из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин», где рассказывается, как Таня Ларина с матушкой впервые приехала в Москву. Мы обращали внимание на некоторые замечательные слова русского языка, которые встречались нам в этом отрывке. А теперь будем читать его по частям подробно.
XXXVI
…Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы…
XXXVII
Вот окружён своей дубравой
Петровский замок…
XXXVIII
…Ну! не стой,
Пошёл! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несётся чрез ухабы…
Так в романе в стихах «Евгений Онегин» А. С. Пушкин рассказывает о въезде Лариных в Москву.
Представь, что ты находишься в одном возке с Таней и видишь всё то, что видит она.
Обоз Лариных подъехал к Москве с запада, со стороны Тверской заставы. Москва издревле славилась своими церквами и монастырями. Их высокие купола и колокольни, украшенные золотыми крестами, были видны издалека. Поэтому именно их первыми заметила Таня, подъезжая к городу. Если ты читал в «Мурзилке» (№ 2 – 9, 2004) нашу книжку «Зелёная подкова», то знаешь, что церкви в Москве старались располагать так, чтобы, в какую бы сторону человек ни оглянулся, он всегда мог увидеть купол с крестом. Говорили, что церквей в Москве сорок сороков . Что это значит? Сорок умножить на сорок? Неужели тысяча шестьсот церквей?!
Нет. Сороками в старину называли объединения по сорок дворов. На них полагался один большой храм, а маленьких – сколько угодно. Когда столица до того разрослась, что в ней стало тысяча шестьсот дворов, то и родилось выражение сорок сороков. Стало быть, сорок сороков означает не число церквей, а число дворов. На них приходилось сорок больших храмов – по одному в каждом сороке.
Между тем Танин возок, не останавливаясь, проносится мимо «Петровского замка». А вот государыня императрица Екатерина II, по чьему повелению этот замок был построен, как раз останавливалась в нём всякий раз перед торжественным въездом в столицу.
Дворец очень наряден. Он сложен из красного кирпича, а все его окна и зубчатые башенки оторочены белым камнем. Венчает здание купол под зелёной крышей, а вокруг в те времена шумела дубрава.
Когда Екатерина впервые увидела свой новый дворец, она выразила восхищение его создателю – архитектору Матвею Казакову:
– Как всё хорошо, какое искусство! Это превзошло моё ожидание…
Интересно, а что сказала бы царица, если б узнала, что спустя много лет в её замке разместится Военно-воздушная академия имени Н. Е. Жуковского, среди выпускников которой будет первый в мире космонавт Юрий Гагарин?..
А в пушкинскую пору в Петровском парке перед дворцом зимою устраивали санные гонки. Одну из них изобразил неизвестный художник. Тройки пегих и вороных коней в богатой сбруе, распластываясь над землёй, несут лёгкие саночки, а в них, натягивая постромки, стоят возницы, и санки летят-летят наперегонки мимо верховых и пешеходов, мимо дубравы, мимо Петровского замка, заглядевшегося на них всеми своими окнами…
И Танин возок, словно подхваченный этой гонкой, подкатывает к «столпам заставы» – заграждению на дороге, сделанному для осмотра проезжих и взимания пошлин. Но, судя по всему, на Тверской заставе возок долго не задерживается, а прямиком устремляется по Тверской улице.
«Ну! не стой…»
Сейчас это главная улица Москвы с памятником основателю города – Юрию Долгорукому, Мэрией, Центральным телеграфом; с рядами зеркальных витрин по обеим сторонам, магазинами, ресторанами, кафе… По вечерам здесь загораются висящие в воздухе иллюминированные сетки, по мостовой сплошным потоком, мигая огнями, движутся машины. Тротуары всегда заполнены оживлёнными пешеходами. Помню, с какой радостью я, маленький, гулял по Тверской (тогда она называлась улицей Горького) – по самой главной и самой красивой улице столицы!
А между тем Танин возок катит вдоль церквей и монастырей, мимо трактиров, купеческих лавок и лавочек невысокой ещё Москвы, подпрыгивая на засыпанных снегом ухабах Тверской, – вниз, в сторону Кремля.
«Ну! не стой…» продолжение ниже
«Мурзилка» № 7 2007 г.
Чтобы увеличить страничку, щёлкни по ней.
Дорожные впечатления
Мы проезжаем по старинной Москве вместе с Таней Лариной – героиней романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Танин возок уже миновал Петровский замок и покатился по Тверской улице («Мурзилка» № 7). Что же видит Таня вокруг себя? Какую «прогулку со словами» устраивает ей и нам Пушкин?
Каждый, кто впервые оказывался в большом городе, знает, как много впечатлений ждёт его там. Конечно, пушкинская Москва нам представилась бы совсем маленькой, но для тех, кто прибывал в древнюю столицу в те времена, кто ехал на санях по московским улицам и переулкам, город казался огромным и многолюдным. А Тане предстояло пересечь почти всю Москву от Тверской заставы до Харитоньевского переулка. Почему именно такой маршрут выбрал Пушкин для своей героини, ведь он мог провезти её по Москве откуда и куда угодно?
Выбор пути связан с жизнью самого поэта. Когда-то, возвращаясь из ссылки, он сам проехал по Москве частью Таниной дороги: от Тверской заставы до Кремля. А в Харитоньевском переулке прошли детские годы Пушкина. И переулок, и вся Огородная слобода были его родными местами. Наверно, ему приятно было их вспомнить, если он отправил Танин возок именно туда.
А пока возок этот шибко мчится «чрез ухабы» заснеженных московских мостовых, и перед глазами Тани кувырком пролетает всё, что на ходу выхватывает взор.
…Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Возок поворачивает то в одну улицу, то в другую… Ныряет между сугробами… Кого-то перегоняет, от кого-то отстаёт… Поэтому и здания, и люди, и пространства – все дорожные впечатления проносятся мимо вперемежку . Например, так, как это изобразил Пушкин. Он действовал исходя из художественной задачи: что видит перед собой человек, быстро едущий по московским улицам и переулкам?
Однако, поэзия – искусство не только зрительное, но и музыкальное. Вот почему все слова, отобранные Пушкиным, ещё и музыкально организованы. Строчки ритмичны, на краях у них стоят рифмы – слова с одинаковыми ударными слогами: фонари – монастыри, огороды – моды, мужики – казаки …
Кроме того, Пушкин заботится о музыкальных перекличках внутри всего отрывка в целом. Три строчки подряд начинаются словами с одинаковым окончанием: двор цы – бухар цы – куп цы. В отрывке шесть слов на букву «б»: будки, бабы, бухарцы, бульвары, башни, балконы. Они создают свой аккомпанемент в общей музыке речи. Как будто звучит партия контрабаса. Послушай: бу – ба, бу – бу, ба – ба …Так выбирает слова поэт – не только по смыслу, но и по звуку.
А теперь о значении некоторых слов и выражений.
Будки. Согласно словарю Даля, будка – «всякая маленькая, отдельная постройка для приюта или защиты от непогоды». В городах России стояли городовые полицейские будки, в которых служили городские стражи – будочники. Они следили за порядком. Будки были окрашены в чёрно-белую полоску, как зебры, и сразу бросались в глаза. Их было предостаточно. Потому первое, что увидела Таня, уже въехав в Москву, – полицейские будки.
Монастыри. А это обители, где проживают монахи или монахини – люди, ушедшие от мира и посвятившие себя служению Богу. В Москве было много монастырей. Они выделялись высокими колокольнями, золотыми куполами соборов, каменными оградами. Монастыри виднелись издалека и, как мы помним, не могли не привлечь внимание Тани ещё на подъезде к городу.
Бухарцы . Писатель Владимир Владимирович Набоков создал обширный комментарий (пояснения) к «Евгению Онегину». Про бухарцев он пишет: «Жители Бухары, русской Азии, к северу от Афганистана. В Москве они торговали восточными товарами, такими как самаркандские ковры и халаты». Конечно, Таня заметила бухарцев оттого, что их товары были пестры и нарядны: расшитые ковры, цветные халаты. Особенно на фоне русской зимы.
Лачужки . По Далю – «хижинки, плохие избёнки». В лачужках жили люди неимущие – городская беднота.
Аптеки. Все знают, что аптеки – это магазины, где продают лекарства. Но раньше во всех аптеках лекарства и готовили. Для этого в помощь аптекарю давались рецептурщик и лаборант, а ещё – ученики. Снадобья, часто легчайшие, взвешивали на точных аптечных весах. Отсюда пошло выражение: как в аптеке , то есть очень точно. Так что аптека была в старину научным заведением, целой лабораторией.
Львы на воротах . Богатые люди всегда стремились жить в собственных домах, на широкую ногу, иметь двор за высоким забором, ворота для выезда того же возка или кареты. Московские богачи любили запрягать шестёрку коней цугом (одного за другим). Их выезд был особенно пышным. Ворота особняков украшали львами – знаками силы и власти. В пасти они часто держали внушительные железные кольца, однако никакого отношения к открыванию ворот кольца не имели.
Когда я был маленьким и гулял на московском Гоголевском бульваре, то побаивался медных львов у подножия фонарей вокруг старого памятника Гоголю. Львиные головы были с мой рост, зевы приоткрыты. Я подносил палец к пасти льва, но на всякий случай отдёргивал руку… Так и казалось, что лев может рыкнуть и цапнуть меня за палец.
Стаи галок на крестах . У церквей обычно селились галки. Их привлекало горящее на солнце золото куполов и крестов. На крестах галки отдыхали. Но от колокольного звона они тучами взмывали к небу и с криком носились вокруг. Продолжение ниже
«Мурзилка» № 8 2007 г.
Чтобы увеличить страничку, щёлкни по ней.
«У Харитонья в переулке…»
Наша поездка по старой Москве маршрутом пушкинской героини Тани Лариной («Мурзилка № 6 – 8) завершается. Остался участок пути от Тверской улицы до Харитоньева переулка. Завершается и наш рассказ о некоторых словах русского языка, которые встретились нам в пушкинском тексте.
Возок, на котором мысленно мы едем по Москве вместе с Таней Лариной, миновал «Петровский замок», «столпы заставы», промчался по ухабистой Тверской. Но дальше следы возка затерялись. Пушкин переключился на перечисление всего того, что видит Таня, а про маршрут как будто забыл, словно поручил думать о нём не себе, а вознице или читателям. Давайте сами попробуем восстановить Танин путь по городу. Тут возможны варианты.
Например, обоз Лариных мог доехать до Красной площади, там поворотить на Никольскую улицу и по ней выехать к Лубянской площади.
А мог с Тверской свернуть в Камергерский переулок, оттуда проехать по Кузнецкому мосту, блещущему «магазинами моды», и так попасть на ту же Лубянку. А уж с неё по Мясницкой улице добраться до нынешнего Чистопрудного бульвара, куда выходил и поныне выходит Большой Харитоньевский переулок – конечная цель путешествия.
В стародавние времена здесь и в округе селились огородники, а само место называли Огородной слободой. Слобожане разводили огороды, чтобы поставлять свежие овощи к царскому столу. Доходы огородников зависели от урожая, а по народному поверью, урожаем ведал святой Исповедник Харитоний. Именно в его честь огородники и возвели храм, а по имени храма назвали два переулка: Большой и Малый. Так в Москве поступали часто. Какой приход (церковь) – такой и переулок. Если приход Исповедника Харитония, то и переулок Харитоньевский.
Со временем в Огородной слободе стали проживать дворяне, в том числе самые родовитые, например, князья Юсуповы.
По словам Набокова, «Пушкин поселил Лариных в том же месте проживания „высшего света“, где сам провёл в детстве несколько лет. Приход св. Харитонья располагался в восточной части Москвы, поэтому Ларины, въехавшие в западные ворота, должны были пересечь весь город… Пушкины жили… в доме № 8 по Большому Харитоньевскому переулку. Дядя нашего поэта – Василий Пушкин – жил в Малом Харитоньевском переулке».
Старая Москва вся в переплетенье бесчисленных переулочков – в их изгибах, извивах, «коленах», загогулинах. Именно старинные переулки делают её уютной, домашней, соразмерной человеку. В переулках – душа Москвы. Я прожил в Москве всю жизнь. Город мне очень дорог. Я люблю его площади и проспекты. Как нарядны они в рассыпающихся бусах вечерних огней. Сколько в них простора! Но для прогулок я выбираю не их, а как раз переулки. Скажем, вокруг Чистопрудного бульвара. Хорошо бродить в их заснеженной тишине, в их малолюдности, среди мягко зажжённых окон… Большой Козловский, Малый Харитоньевский, Большой Харитоньевский… А ещё становится очень тепло и радостно, если вспомнить, что когда-то именно здесь гулял с няней маленький Пушкин. Вот место, где он жил, хотя дом совсем другой. Вот место, где стояла не уцелевшая ныне церковь в честь святого Исповедника Харитония. А где-то по соседству жила вымышленная, но как будто настоящая Танина тётушка в деревянном доме с тесовыми воротами…
Бег возка по Москве, такой весёлый для нас – читателей, Пушкин назвал «утомительной прогулкой»… Тем более отрадно было Тане завершить, наконец, своё долгое путешествие.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился…
Чтобы увеличить страничку, щёлкни по ней.
Здравствуйте уважаемые.
Продолжаем с Вами наш небольшой разбор великолепного "Евгения Онегина". Напомню, что в прошлую среду мы с Вами остановились вот тут вот:
Думаю, пора продолжить:-)))
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки, стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого добра.
И вот в избе между слугами
Поднялся шум, прощальный плач:
Ведут на двор осьмнадцать кляч,
Вау-вау-вау... как говорит сегоднящняя молодежь - "Пошла жара". Татьяна, наконец, решилась и пошли сборы.
В возок боярский их впрягают,
Готовят завтрак повара,
Горой кибитки нагружают,
Бранятся бабы, кучера.
На кляче тощей и косматой
Сидит форейтор бородатый,
Сбежалась челядь у ворот
Прощаться с барами. И вот
Уселись, и возок почтенный,
Скользя, ползет за ворота.
"Простите, мирные места!
Прости, приют уединенный!
Увижу ль вас?.." И слез ручей
У Тани льется из очей.
Так, для начала разберемся с транспортным средством. Боярский возок — экипаж, составленный из кузова кареты, поставленного на сани. Хотя, теоретически все могло выглядить и как-то так:
Про клячу и бородатого форейтора - прямые указания на то, что дела у Лариных идут не блестяще, скажем так. Совсем не блестяще. Форейтор - это кучер, но не правивший возком, а сидящий на передней лошади при упряжке цугом. Обычно это был совсем молодой человек, или может мальчик. Тут -сами видите. Да и первая, главная лошадь - у него кляча. Так что....
Ну а Таня конечно рыдает. И это нормально - ей страшно, ее беспокоит неопределенность и будущее. Она отрывается от мест, где родилась и провела всю жизнь. Но в целом, в душе, она готова к переменам и даже жаждет их.
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги верно
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведет крещеный мир
На каждой станции трактир.
Гыыыы.... сколько лет прошло - а все те же проблемы. Извечные русские:-))) Хотя Пушкин дал нам 500 лет:-)) Время еще есть. Философские таблицы тут - это книга французского статистика Шарля Дюпена "Производительные и торговые силы Франции" (1827), где даны сравнительные статистические таблицы, показывающие экономику европейских государств, в том числе и России.
П-Ш-Ф Дюпен
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем, как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
Высокопарный и голодный прейскурант - это сильно:-))) И про лечение молотком тоже. Жаль синюю изоленту еще не изобрели в то время:-)))
За то зимы порой холодной
Езда приятна и легка.
Как стих без мысли в песне модной
Дорога зимняя гладка.
Автомедоны наши бойки,
Неутомимы наши тройки,
И версты, теша праздный взор,
В глазах мелькают как забор.
К несчастью, Ларина тащилась,
Боясь прогонов дорогих,
Не на почтовых, на своих,
И наша дева насладилась
Дорожной скукою вполне:
Семь суток ехали оне
.
Дааа..7 суток - это много, очень много. Опять возвращаемся к транспорту, некоторые вопросы которого мы с Вами рассматривали в одной из первых частей (вот тут вот: ). Там и про прогоны и про почтовых. У Лариных банально не было возможностей менять лошадей - только свои. А лошади были не очень в хорошей форме - им надо было больше отдыхать. Поэтому-то путешествие изрядно затянулось. Вместо 4 дней примерно - заняло неделю. Да, и кстати, Автомедон — это возница Ахиллеса из "Илиады" Гомера, а здесь, в шутливой форме так обозначены кучеры:-)
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва... как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
2 последние строчки одни из самых цитируемых современными людьми, причем далеко не все знают, откуда они взялись:-)
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Уже первые строчки дают нам понять, каким образом Ларины вьезжают в Первопрестольную. Это, однозначно Петербургский тракт. Ибо Петровский дворец (ну или Замок, как в тексте), находился в 3 верстах от Тверской заставы на Петербургском тракте и был местом остановки императора и его свиты при приезде из Петербурга. После отдыха следовал церемониальный въезд в Москву. Его так и называли Петровский путевой (подъездной) дворец
И да, как Вы уже поняли, впоследствии из Кремля Наполеон Бонапарт именно сюда перенес свою штаб-квартиру ненадолго. Наполеон прибыл во дворец 3 сентября и находился в нем четыре дня.
Прощай, свидетель падшей славы,
Петровский замок. Ну! не стой,
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо бутки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился. К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Почему столпы белеют не совсем ясно. Застава - это этакий вариант современного КПП, состоящий из шлагбаума и будки часового, где записывались их имена и надобность, по которой они приехали. Гайцы той эпохи:-) Хотя возможно за столбы принималась и этакая декоротивная часть как, например на этом фото:
Судя по маршруту, пришлось немного попетлять по Москве, опять - таки, пробки были уже тогда - ехали больше часа. Их окончательной остановкой был район современного Большого Харитоньевского переулка - а это самый центр. Если исходить, что заехали они в районе Тверской заставы Петербургского тракта (ныне - Ленинградского шоссе), да по Тверской, а потом (возможно) по Садовому - все равно час-другой - это многовато.
- Княжна, mon ange! -
"Pachette!" - Алина! -
"Кто б мог подумать? - Как давно!
Надолго ль? - Милая! Кузина!
Садись -- как это мудрено!
Ей-богу, сцена из романа..."
- А это дочь моя, Татьяна. -
"Ах, Таня! подойди ко мне -
Как будто брежу я во сне...
Кузина, помнишь Грандисона?"
- Как, Грандисон?.. а, Грандисон!
Да, помню, помню. Где же он? -
"В Москве, живет у Симеона;
Меня в сочельник навестил;
Недавно сына он женил.
Гыыы.. mon ange!- этой мой ангел, Pachette! - это, насколько я понимаю ласкательно-уменьшительное ковекание имени Прасковья на этакий французкий манер. А вообще тут имеет место то, о чем Грибоедов говорил - "Смесь французского с нижегородским" :-))) Типичная картина.
Ну Грандисон, это не cам Сэр Чарльз Градинсон, а тот самый "франт и гвардии сержант", о ком мы с Вами уже говорили в этой вот части:
Да, Сочельник — день накануне праздников Рождества или Крещения. Так как разговор Лариной и княжны Алины происходит в конце января — феврале 1822 года, то следовательно, "Грандисон" посетил княжну относительно недавно — в конце декабря или в начале января того же года:-)
В Москве у Симеона, это скорее всего в районе прихода Симеона Столпника на Поварской (ныне ул. Воровского).
А тот... но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне;
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с дороги;
Пойдемте вместе отдохнуть...
Ох, силы нет... устала грудь...
Мне тяжела теперь и радость,
Не только грусть... душа моя,
Уж никуда не годна я...
Под старость жизнь такая гадость..."
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
Больной и ласки и веселье
Татьяну трогают; но ей
Не хорошо на новоселье,
Привыкшей к горнице своей.
Под занавескою шелковой
Не спится ей в постеле новой,
И ранний звон колоколов,
Предтеча утренних трудов,
Ее с постели подымает.
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.
К заутрене звонят в 4 часа утра. Петербург будил барабан, а Москву — колокола. Понятно, что поле такого не заснуть:-))
Продолжение следует...
Приятного времени суток.
