Облачение архиепископа. Священнослужители и их священные одежды (облачения)

Богослужебные одежды Православной Церкви прошли в своей эволюции долгую историю — от простых одеяний Христовых апостолов, вчерашних галилейских рыбарей — до царственных патриарших уборов, от темных смиренных риз свершителей тайных катакомбных литургий эпохи антихристианских гонений до пышных праздничных богослужений Византии и императорской России.
В богословском, литургическом смысле основой всего христианского богослужения, как и его внешнего выражения, в том числе в богослужебных ризах, является Священное Писание. Сам Творец, по вдохновенному образу Псалтири, «оделся светом, как ризой, и простер небо, как шатер» (Пс. 103). Христос Спаситель в учении апостола Павла предстает как Великий Архиерей, Ходатай Нового Завета, «милостивый и верный Первосвященник пред Богом, «Первосвященник по чину Мельхиседека», имеющий «священство непреходящее», воссевший «одесную Престола величия на небесах». Иоанн Богослов в «Откровении» видит небесный храм: «и престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий; и вокруг престола видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы» (Откр. 4, 2, 4). Вот первое описание небесной литургии. Прообразом церковных одежд является также и «всеоружие Божие», о котором пишет апостол Павел в Послании к Ефесянам: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир, а паче всего возьмите щит веры, и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие» (Еф. 6, 11, 14-17). В этих словах с максимальной полнотой выражено символическое значение богослужебных одежд. Их еще не было в эпоху апостола Павла, но позже, по мере их формирования, именно эти апостольские слова легли в основу их богословского осмысления. Часто святые отцы, обращаясь к толкованию смысла тех или иных принадлежностей церковного сана, сопоставляли их также с подробно описанными в Библии одеждами ветхозаветных первосвященников.
Исторически, как мы увидим ниже, картина в большинстве случаев выглядит и проще, и сложнее. Как богослужение в целом, так и церковные одежды в их многообразии и развитии испытали на православном Востоке влияние двух одинаково сильных и глубоких, хотя противоположных по характеру факторов. «Империя и Пустыня» — так обозначил один из лучших церковных историков главное движущее противоречие церковной жизни в Византии. В пустыне в буквальном смысле, в великих обителях Палестины и Египта, рождался богослужебный устав — плод богомыслия и молитвы иноков-подвижников. Но, перенесенный в Константинополь, к императорскому престолу, церковный обряд невольно должен был отразить на себе отблеск придворного великолепия, что приводило, в свою очередь, и к новому богословскому осмыслению. Как писал профессор Московской Духовной Академии А.П. Голубцов, «достаточно вспомнить о саккосе, митре, разноцветных таблионах или скрижалях на епископских и архимандричьих мантиях, об источниках или инодветных полосах на стихарях, о предносных архиерейских лампадах и орлецах, чтобы перестать сомневаться насчет заимствования некоторых частей церковного облачения из царского византийского костюма» .

Византийский этап развития богослужебных облачений представляется известными нашими историками-литургистами (А.А. Дмитриевским, К.Т. Никольским, Н.Н. Пальмовым) примерно в следующем виде. В основе почти каждой инновации лежал почин императора. Та или иная деталь царственных парадных одеяний жаловалась сначала в знак признания достоинств и заслуг, то есть в качестве награды, лично тому или другому из иерархов. Так, документальная история архиерейской митры начинается с того, что император Василий II Болгаробойца пожаловал Иерусалимскому Патриарху Феофилу право «украшаться в церкви (т.е. при богослужении) диадемою». Это было, разъясняет А.Л. Дмитриевский, знаком личного благоволения, «наподобие того, как другие императоры жаловали патриархам со своего царского плеча саккос, поручи, большой омофор или кундуры (башмаки с вышитыми на них золотом византийскими орлами)» . Иными словами, многие характерные принадлежности того или иного священного сана в церкви, считающиеся ныне для него исконными, носили первоначально характер награды и личного пожалованья.

Само слово награда, при его заведомо славянском облике и значении, вошло в русский язык сравнительно поздно, не ранее конца XVII — начала XVIII в., а в современном специфическом смысле («наградить митрой или орденом») и вовсе является новшеством XIX в. Интересно, что первичное образно-поэтическое значение этого слова (наградить — значит, «нагородить», «собрать одно на другое») совпадает с первичным значением тюркского по происхождению, как считают лингвисты, слова сан («большое число», «вершина», «слава»). В древнерусском словоупотреблении слово «сан» встречается в том числе и в смысле «совокупности церковных облачений». В уставе читается, например, указание служить пасхальную заутреню «во всем светлейшем сане». Церковные награды, образно говоря, и представляют собой как бы «дополнения», «прибавки» к данному сану, приближающие его носителя к следующей, иерархически старшей степени.

Прежде чем подробнее рассмотреть систему церковных награждений, связанных обычно с различными принадлежностями духовного сана и присвоенных ему богослужебных одеяний, необходимо кратко, в общих чертах, напомнить читателю, что представляют собой богослужебные одежды и каков порядок облачения священнослужителей.

Православный клир (духовенство) включает три степени церковного посвящения: диакон, священник и епископ. Носителей этих трех степеней и называют священнослужителями. Младшие, по сравнению с диаконом, чины: чтецы, певцы (псаломщики), иподиаконы (помощники диакона) — составляют разряд клириков или церковнослужителей (в византийское время разрядов низших клириков было гораздо больше: анагносты, псалты и протоп-салты, кандилапты, экдики и т.д.; в Великой церкви, т.е. храме Святой Софии, число различных категорий церковнослужителей достигало тридцати).

По церковному уставу, в облачение священнослужителей высшего чина всегда входит облачение низших. Порядок облачения таков: сначала одевают одежды, присвоенные низшему чину. Так, диакон надевает сначала стихарь (византийский камисий, римская алъба), общий для него с иподиаконами, а затем уже прикрепляет на плечо присвоенный ему ораръ. Иерей сначала облачается в диаконские одежды, а потом в собственно иерейские. Епископ сперва облачается в одежды диакона, потом в одежды иерея и затем уже — в принадлежащие ему как епископу.
Отличительной принадлежностью диаконского сана являются стихарь и ораръ. Стихарь — прямая длинная, до пят, одежда, типа рубахи, с широкими длинными рукавами, покрывающая человека полностью. Как пишет протоиерей Константин Никольский в «Пособии к изучению устава богослужения»: «стихарь знаменует «ризу спасения и одежду веселия», то есть чистую и спокойную совесть, непорочную жизнь и духовную радость. Священнослужитель, облачающийся на литургии в стихарь, произносит молитву: «Возрадуется душа моя о Господе: облече бо мя (ибо облек меня) в ризу спасения и одеждою веселия одея мя (одел меня); яко жениху возложи ми венец (возложил на меня венец, как на жениха) и яко невесту украси мя (украсил меня) красотою» . Подобное состояние духовного радования должно быть присуще всем участникам богослужения, поэтому все — от диакона до епископа — облачаются в стихарь. Поскольку священники и архиереи носят стихарь под другими ризами, он соответствующим образом слегка видоизменяется и называется у них подризником. Когда облачается архиерей, молитву читает не он сам, а диакон, обращаясь к нему: «Да возрадуется душа твоя о Господе». Диакон недаром сравнивает свою одежду с нарядом жениха и невесты. «Стихарь составлял в мирском быту, из которого он взят для богослужебного употребления, форменную одежду некоторых придворных чиновников, — пишет академик Е.Е. Голубинский в «Истории Русской Церкви», — один из видов одежд, которые у греков назывались хитонами, а у римлян — туниками. Частное название стихаря происходит от греческого — «ряд, строка, полоса» и означает, что он украшался иноцветными полосами, которые нашивались или выстрачивались на нем. Он был, как думаем, взят из мирской жизни для церковного употребления, во-первых, в воспоминание того нешвейного и цельнотканого хитона Христова, о котором говорит Евангелие (Ин. 19, 23), во-вторых, потому что, будучи одет на домашние одежды, он совсем скрывает эти последние и, следовательно, как бы скрывает в служащем на время богослужения житейского человека» .

Главное богослужебное отличие диакона — орарь, длинная широкая лента, которую он носит на левом плече поверх стихаря, а иподиаконы опоясываются ею по плечам крест-накрест. Диакон опоясывается своим орарем крестообразно только на литургии, после молитвы «Отче наш», приготовляя себя к принятию Святых Тайн. Возглашая моления, при словах: «Вонмем», »Благослови, Владыко» и др., — он поднимает всякий раз конец ораря тремя пальцами правой руки. О происхождении слова орарь существуют два, не противоречащие, впрочем, одно другому, мнения. Одни возводят слово к латинскому слову орайо — «молитва». Другие — к латинскому — «рот», так как в древности диакон отирал орарем уста причащающихся. «Плат для утирания лица» известен и в классической латыни. В символическом толковании диаконы изображают собою херувимов и серафимов, и орарь в этом смысле символизирует ангельские крылья. Иногда на нем вышивают ангельскую песнь: «Свят, Свят, Свят».
По-другому носили традиционно орарь архидиаконы, сослужащие Патриарху. Они, в отличие от диаконов, передний, более длинный конец ораря опускали с левого плеча под правую руку, опоясывали им спину, а затем вновь через левое плечо спускали вперед вниз.
В России до революции правом ношения такого «двойного» ораря пользовались лишь весьма немногие протодиаконы — например, протодиакон Воскресенского собора Нового Иерусалима, поскольку служба в нем совершалась по чину иерусалимского Храма Гроба Господня.
В настоящее время двойной орарь является распространенной формой церковной награды для диаконов Русской Православной Церкви. Идея сделать его церковной наградой обсуждалась впервые в 1887 г. на страницах журнала «Руководство для сельских пастырей» известным историком и литургистом АЛ. Дмитриевским. «К изменению нынешней обычной формы ораря «по подобию архидиаконского и протодиаконского» не может быть никакого препятствия, — писал он, отвечая на вопрос одного из заинтересованных читателей. — Наши епископы могут действительно награждать заслуженных диаконов этими орарями, которые почему-то присвоены у нас только архидиаконам и некоторым из протодиаконов. На Востоке вообще орарь диаконский доходит длиною до 7-ми аршин (почти 5 метров) и носится таким образом; диакон, возложив этот орарь на левое плечо, опускает его на правую сторону и, проведя под правою рукою, снова возлагает на левое плечо и опускает конец до земли, причем смотрит, чтобы два крестика, находящиеся на ораре, лежали на его плече рядом» .
К богослужебным одеждам иерея (священника, или пресвитера) относятся епитрахиль, пояс и фелонь (верхняя риза). Епитрахиль в старину так и называли «навыйник». Она является важнейшим литургическим признаком иерейского сана. По историческому происхождению она непосредственным образом связана с орарем. В древности епископ, посвящая диакона в пресвитеры, не возлагал на него, как теперь, шитую епитрахиль, а переносил только задний конец ораря на правое плечо так, чтобы оба его конца оставались спереди.
Позже епитрахили стали делать складными, с пуговицами посередине. Поэтому и теперь на епитрахиль нашиваются кресты по два в ряд, изображающие сложенный вдвое орарь.
По богословскому, символическому своему смыслу, епитрахиль означает сугубую (т.е. двойную) благодать священства: в первый раз священник получает ее при своем рукоположении во диаконы, второй раз — при рукоположении иерейском.

Пояс священника в древние времена тоже отличался от современного. Это был шнур (вервь) или узкая тесьма. Относительно происхождения нынешних широких священнических поясов у церковных историков не существует единого суждения. По мнению известного историка Русской Церкви академика Е.Е. Голубинского, «они являются нашей национальной формой, то есть взяты из нашего собственного житейского быта (из народного южнорусского костюма)» . А.А. Дмитриевский, специалист по православному Востоку, возражал: «Такие пояса употребляются на Востоке в богослужебной практике повсюду: в Иерусалиме, на Синае, Афоне, Патмосе, в Афинах и в других местах». В ризницах восточных монастырей исследователь видел «немало широких шелковых поясов, с металлическими, иногда ажурной, весьма искусней работы, пряжками, украшенными даже драгоценными камнями» .

В византийское время священники носили на поясах ручник — «то самое полотенце, — уточняет Е.Е. Голубинский, — которое в настоящее время висит на малом налое у престола» . С таким энхиридионом на поясе изображена Пресвятая Богородица на алтарной мозаике X века в константинопольском Софийском соборе.
Священническая риза называется фелонью. Впрочем, в греческом языке «фелонь» также является заимствованием (по некоторым данным, из персидского). По покрою фелонь «представляла из себя колоколообразную одежду, которая закрывала всего священника с головы до ног, спереди и сзади». По толкованию одного из византийских писателей, она представляет собой «как бы стену и изображает вхождение со страхом Божиим во внутренний дом ума и там собеседование с Богом». Неслучайно икона, на которой Божия Матерь изображена в такой колоколообразной фелони, именуется «Прибавление ума».
По латыни фелонь называется по-другому — «домик». В итальянском городе Лорето, где находится в храме перевезенный крестоносцами из Назарета «Дом Божией Матери», Богородица на местной чудотворной иконе изображена в таком же «домике-фелони», как на наших иконах «Прибавление ума». В монастыре Черной Мадонны в Алът-Еттинге (Германия), именуемом «литургическим сердцем Баварии», в таких, драгоценно убранных, колоколообразных фелонях изображены не только Богородица, но и Младенец на Ее руках.
Современная форма фелони существенно изменилась в сравнении с древней, стала более удобной для священнодействия. Большой вырез внизу спереди привел к тому, что, если разрезать современную фелонь посередине спереди, образуется не круг, а полукруг. Кроме того, на фелони теперь нашиваются кресты, тогда как еще в XV веке, во времена известного толкователя литургии Симеона Солунского, крестчатую фелонь (полиставрий) могли носить только архиереи.

Поручи, как самостоятельная часть в облачении священнослужителей, тоже пришли из византийского императорского убора, где составляли первоначально необходимое дополнение царского далматика. Выглядывавшие из-под коротких рукавов далматика стихарь или туника и были призваны закрывать поручи, или нарукавники. Таким образом, и они, как и другие части богослужебных облачений, как видим, имеют исторически обусловленное, вполне функциональное с точки зрения костюма происхождение, и лишь под пером позднейших писателей-богословов получили особое символико-литургическое обоснование.
Полученные сначала в качестве награды, императорского пожалования лишь придворными архиереями, они распространились с XII-XIII вв. на священников (первоначально тоже не на всех), к концу XIV в. стали их обязательной богослужебной принадлежностью, а в XV в., опять-таки как знак отличия, появились у архидиаконов. Сегодня в русской богослужебной практике поручи являются необходимой принадлежностью как дьяконских, так и иерейских и архиерейских одежд. Помимо практического удобства (они стягивают края рукавов, укрепляя их, освобождая руки для священнодействия), поручи несут на себе и конкретную богословскую нагрузку. Надевая поручь на правую руку, иерей произносит молитву: «Десница Твоя, Господи, прославися в крепости; десная рука Твоя, Господи, сокруши (сокрушила) враги, и множеством славы Твоея стерл еси (уничтожил) супостаты» (Мех. 15, 6-7). Надевая левую поручь, священник говорит: «Руце (руки) Твои сотвористе мя и создаете мя (создали меня): вразуми мя (меня), и научуся заповедем Твоим» (Пс. 118, 73). В символическом толковании поручи иерея и архиерея, изображающих на литургии Христа Спасителя, напоминают об узах, которыми были связаны Его руки.
К числу принадлежностей иерейского служения относится также набедренник — четырехугольный продолговатый плат, который привешивается на лентах к поясу за два верхних угла. Набедренник — чисто русское явление, на православном Востоке его нет в числе богослужебных одежд. Епигонатий (см. ниже), который входит у греков в облачение архиереев, архимандритов и некоторых протоиереев, — это то, что у нас называется палицей.
По символическому значению набедренник знаменует «меч духовный, который есть слово Божие» (Еф. 6, 17). Этим мечом иерей вооружается против неверия, ереси, нечестия. Облачаясь на литургии набедренником, он произносит строки псалма: «Препояши меч Твои на бедре Твоей, Сильне, красотою Твоею и добротою Твоею. И успевай, и царствуй, истины ради, и кротости, и правды, и наставит Тя дивно десница Твоя» (Пс. 44, 4-5). Протоиерей и архимандрит может, кроме набедренника, иметь также палицу. Она, как и набедренник, для иерейского сана является духовной наградой (см. ниже).
Предоставляемое архимадритам в качестве награды право пользоваться за богослужением митрой и посохом следует рассматривать как одно из проявлений общей тенденции развития православного богослужения — в плане возвышения низшего сана к высшему, постепенной передачи знаков и особенностей архиерейской службы служению архимандричьему.
Та же тенденция отчетливо проявляется в другой церковной награде: разрешении протоиереям и архимандритам совершать литургию при отверстых Царских Вратах до времени Херувимской или даже до молитвы Отче наш, как это бывает при епископском служении.

Переходим к епископским одеждам. Главным богослужебным признаком архиерея является омофор — наплечник, или, в старославянском, нарамник. Омофор, по-другому, мафорий, мог иметь различные формы: покрывать не только плечи, но и шею, иногда — как у Богоматери на иконах — и голову. Покров, который Пресвятая Богородица простерла, в видении Андрея Юродивого, над верующими во Влахсриском храме, — это и был ее мафорий. Как поется в одной их стихир праздника Покрова, «покрый, Владычице, омофором милости твоея страну нашу и вся люди». Первый епископский омофор был, по преданию, соткан собственноручно Девой Марией для праведного Лазаря, когда она посетила его на Кипре, где он тридцать лет святительствовал после того, как его воскресил Господь, «в граде Китейском» (ныне Ларнака).
Что касается документальных византийских свидетельств, старейшее из них связано с деятельностью святителя Митрофана, архиепископа Константинопольского (325 г.). Омофор, по свидетельству святого Исидора Пелусиота (436 г.), всегда делался «из волны (шерсти), а не из льна, поскольку символизирует спасенную заблудшую овцу». Эта идея выражена и в молитве, которая произносится при возложении на плечи епископу омофора: «На рамо, Христе, заблудшее взял еси естество и, вознеся, Богу и Отцу принесл еси» (т.е. «на свои плечи принял грешную нашу человеческую природу и вознес — при Вознесении — к Богу»).
Иконографические изображения (древнейшие — в Менологии императора Василия, нач. XI в.) свидетельствуют о первоначальном существовании двух типов омофора: в виде широкой ленты, сохранившейся доныне, и в виде так называемой «двойной епитрахили». Как писал Е.Е. Голубинский, «если взять две священнические епитрахили и, отрезав у одной шейное отверстие, пришить ее к шейному отверстию другой с противоположной стороны, то эта, так сказать, двойная епитрахиль и будет омофором второй формы. Надетый на шею, он опускался обоими концами свободно висеть, так что представлял поверх архиерейской фелони как бы две епитрахили — переднюю и заднюю» .
Историки-византинисты объясняют происхождение общепринятой сегодня формы так называемого «широкого» епископского омофора следующим образом. «Главное отличие должностного лица в древнем Риме был лор — широкая пурпурная кайма по тунике сенаторов и консулов. Затем, еще в доимператорское время, она отделилась — стала консульской широкой повязкой вокруг шеи, спадавшей на грудь. Когда от консулов лор перешел к императорам, его стали украшать драгоценными камнями и жемчугом. Этот-то лор, украшенный только крестами и бахромой, и стал знаком епископского достоинства, заменив простой, древнейший омофор» .
И здесь, в истории омофора, мы снова встречаемся с фактом первоначальною дарственного или наградного характера важнейшего церковного отличия. Подобно тому, как широкий императорский лор имели право носить сначала лишь 12 главных византийских сановников, так и большой омофор (типа лора) Константинопольский собор 869 г. разрешал носить только некоторым епископам и лишь в определенные праздничные дни. (Речь шла при этом, разумеется, не об омофоре вообще, но именно о большом омофоре типа императорского лора). Более того, ширина омофора зависела от иерархической высоты епископа. Чем более высокое место занимала кафедра на иерархической лестнице, тем шире был омофор архиерея, узкий омофор, подобный диаконскому орарю (таковы омофоры святителей на Равеннских мозаиках VI в.), носили либо поклонники особой древности, либо предстоятели одной из низких степеней в списке кафедр. Аналогичным образом и другая знаковая одежда епископа — саккос была первоначально одеянием одного лишь византийского императора. Саккос (греч. — «мешок»; слово, как полагают, древнееврейского происхождения) представлял собой в древности узкую длинную тунику, надевавшуюся через голову и внешним видом вполне оправдывавшую наименование «мешка». По месту своего происхождения, из Далматии (совр. Хорватия), эта одежда в византийском царском обиходе получила название далматик. Иногда для удобства облачения далматик разрезался по бокам и разрезы связывались тесьмой или застегивались фибулами. На архиерейском саккосе фибулы были позже заменены так называемыми звонцами (колокольчиками) — по образу одежды ветхозаветного первосвященника.
В облачение Константинопольского Патриарха далматик (= саккос) вошел одновременно с тем, как он стал доступен высшим категориям придворных византийских вельмож (XII-XII вв.). Но и в XIII в. Патриарх облачался в саккос лишь по трем большим праздникам: на Пасху, на Рождество и на Пятидесятницу, в другие, даже и праздничные дни, довольствуясь архиерейской фелонью. Еще в XV в. Симеон Солунский, отвечая на вопрос, «почему не носят епископы ни полиставрия (крестчатой фелони), ни саккоса, и, если надевают, то что в том худого», отвечал: «Должно, чтобы каждый хранил принадлежащее его чину, потому что делать то, чего не дано, и получать то, что не подобает, свойственно гордости».

Но развитие церковной одежды в этом случае, как и в других, шло не по линии строгого соблюдения иерархических различий, но, напротив, в сторону «прибавления» к каждому из младших чинов отличительных признаков старшего сана. В XVI в. саккосы входят во всеобщее употребление у греческих епископов. Наши митрополиты первых веков существования Русской Церкви не имели ни саккоса, ни полиставрия (напомним, что в петициях — списках архиерейских кафедр Константинопольского Патриархата — митрополия Русская занимала первоначально весьма скромное 61-е место). Но в 1346 г. митрополит Киевский уже благословил (пожаловал) архиепископу Новгородскому Василию Калике «крестчатые ризы» — полиставрий. Сам митрополит в это время имел уже саккос. Преемник Василия, новгородский владыка Моисей, получает в подтверждение своего достоинства «крестчатые ризы» непосредственно из Константинополя — от Патриарха Филофея. Саккос оставался в то время личным достоянием митрополита. Древнейший из сохранившихся русских саккосов был привезен митрополитом Фотием, святителем Московским, из Греции и датируется 1414-1417 гг.

По учреждении в 1589 г. патриаршества на Руси саккос становится знаковым облачением Патриарха Московского и предстоятелей четырех учрежденных тогда же митрополий — в Новгороде, Казани, Ростове и на Крутицах. Патриарший саккос отличался от митрополичьего приперсником — нашивной епитрахилью, усыпанной жемчугом, — во образ библейского Ааронова приперсника (Исх. 28, 15-24). Общей епископской принадлежностью саккос сделался лишь после упразднения патриаршества при Петре Великом. (С 1702 г. — как отличительная особенность некоторых из архиереев, с 1705 г. — как общая принадлежность сана).
Еще один отличительный элемент архиерейского богослужебного убора — епшонатий, по-русски — полица (т.е. «малая пола») или, в просторечии, палица. Палица представляет собой квадратный (точнее, ромбовидный) плат, который привешивается на поясе за один конец на длинной ленте, так что висит на бедре ромбом, действительно напоминая по виду оружие — меч или палицу. При облачении архиерея, когда привешивается палица, произносится та же молитва, что и при облачении иерея набедренником: «Препояши меч Твой на бедре Твоей» (Пс. 44, 4-5).
Если набедренник относится к числу наград для священников (обычно это первая награда), то палица — обязательная принадлежность богослужебного одеяния епископа, а архимандритам и протоиереям дается тоже лишь как награда. Архимандриты издавна (а теперь и протоиереи) одевают обычно и набедренник, и палицу. При этом архиерею палицу возлагают сверху на саккос. Архимандриты и протоиереи надевают и палицу, и набедренник под фелонь на ленте через плечо. Священник носит набедренник на правом боку. Если протоиерей (или архимандрит) награждается потом и палицей, она помещается справа, а набедренник — слева.

На груди священник при богослужении носит наперсный крест (от старослав. перси — «грудь»), а епископы — крест с украшениями и панагию — небольшой круглый образ Спасителя или Божией Матери. Для архиерея наградой может быть вторая панагия.
Первоначально епископы и пресвитеры носили, как все верующие христиане, лишь нательные кресты-энколпионы на груди под одеждой. Энколпионы могли заключать в себе частицы святых мощей и назывались в этом случае мощевиками. Ношение нарядно украшенного мощевика на груди, поверх парадной одежды, было прерогативой императора (в Византии) или великих князей — и позже царей — в Московской Руси.
«Панагией» же именовалась часть богослужебной просфоры, вынутой на проскомидии в честь Пресвятой Богородицы. В восточных общежительных монастырях совершался чин возношения. Панагии — по завершении братской трапезы.
В эпоху митрополита Киприана и Сергия Радонежского, в последнюю четверть XIV в., этот обычай пришел и в русские обители, а затем, очевидно, под влиянием соответствующей византийской царской обрядности — и в практику великокняжеской и царской трапезы. Но если в стационарных условиях, в монастыре или во дворце, богородичный хлеб удобно было хранить и переносить в специальном сосуде, панагиаре, то в походных условиях (а епископы, как и князья, большую часть времени, особенно при русских расстояниях, вынуждены были проводить в разъездах) удобнее был нагрудный круглой формы ковчежец, на который и перешло название его содержимого — панагия.
Во всяком случае, древнерусская церковная и царская практика знает оба функциональных применения панагии. Древнейшей дошедшей до нас панагией является серебряная двустворчатая панагия из Московского Симонова монастыря с изображениями Вознесения на крышке, Троицы и Богоматери Знамения — на внутренних створках. Это типичная монастырская панагия. Об аналогичной панагии из Благовещенского собора Московского Кремля, с образом Вседержителя и Евангелистов на крышке, положительно известно, что ее носили «в походах к Великому Государю в столы».
Позже панагия, войдя в облачение епископов, утратила первоначальное функциональное назначение, превратившись в знаковую регалию — круглую или фигурную нагрудную иконку Спасителя или Божисй Матери.
Завершает архиерейское облачение специальный богослужебный головной убор, именуемый митра. Митра по праву может считаться одним из самых загадочных головных уборов. Само слово не имеет греческой этимологии, при том, что встречается впервые уже в гомеровской «Илиаде». Но совсем не в смысле головного убора. Гомер называет «митрой» подпанцирную повязку одного из персонажей. Скорее всего слово (в первичном бытовом значении — «повязка», «связь»; ср. старославянское увясло — «головная повязка первосвященника») представляет в греческом раннеиранское заимствование — времен еще скифско-киммерийских контактов. Однокоренным является имя языческого древнеиранского бога Митры, который и почитался первоначально как «покровитель связей и союзов» (близкородственный иранскому корень представлен и в санскрите).
Вторая загадка связана с тем, что современная епископская митра никак по внешнему виду не ассоциируется с персидской, вообще экзотической восточной, головной повязкой. Хотя митрой и называют теперь иногда ветхозаветный первосвященнический кидар (Исх. 28, 4), но это имеет лишь переносный смысл: ни в русском, ни в греческом, ни в латинском переводах Священного Писания мы не встретим этого слова. Не похожа современная митра и на архиерейские повязки христианских первоепископов.
Дело в том, что греческое духовенство называет митру короной (корсоуа) или венцом — так же, как называется царская корона. Это сходство, по мнению не раз уже цитированного нами А.А. Дмитриевского, «говорит за то, что епископская митра и царский венец по природе своей однородны». В императорском обиходе корона тоже появилась не сразу. Равноапостольный Константин Великий, по преданию, принял с Востока диадему (матерчатую повязку, замененную позже металлическим обручем). Другой из великих христианских императоров, блаженный Юстиниан, носил уже золотой обруч, с мягкой шапкой внутри и золотыми крестообразными дужками, увенчанными крестом, сверху (т.е. шапка, как бы покрытая золотой звездицей).
Дарственная грамота Константина папе Сильвестру — о пожаловании ему императорской короны — конечно, апокриф. Но, как мы уже говорили, на рубеже X-XI вв. византийский император Василий достоверно пожаловал Иерусалимскому Патриарху Феофилу право на богослужебное применение царской диадемы.
Впрочем, знаменитый толкователь православного богослужения архиепископ Симеон Солунский, писавший в XV в., еще не описывает архиерейских митр — и даже считает излишним какой-либо головной убор для иерарха при богослужении: «С непокровенною головою совершают священнодействие некоторые иерархи и священники не по уничижению какому-либо, но по слову апостола Павла: чтя Христа как Главу, мы должны непокровенными иметь главы во время молитвы… А особенно иерарх. Ведь во время рукоположения он имеет на главе Евангелие, потому не должен иметь другого покрова, когда священнодействует».
Сохраняла митра на православном Востоке форму царского венца и в последующее время. Как пишет А.А. Дмитриевский, «греческому национальному самолюбию было вполне естественно после падения Константинополя в 1453 г. возложить венец несуществующих уже императоров на голову своего Вселенского Патриарха, главы и единственного блюстителя интересов Православия на всем мусульманском Востоке». От Патриарха, по известному уже нам принципу награждения младших инсигниями старших, митры-короны перешли и к подчиненным Патриарху митрополитам и епископам. Впрочем, еще в XVI-XVII вв. восточные иерархи, кроме патриархов, избегали употребления митр. Даже и теперь при служении нескольких архиереев в митре служит лишь старший по хиротонии.
В Москве архиерейскую митру типа короны впервые увидели в 1619 г. на Патриархе Иерусалимском Феофане, прибывшем возглавить интронизацию Патриарха Московского Филарета. Позже митру такой формы заказал для себя на Востоке любитель греческих обычаев Патриарх Никон. (Она хранится ныне в Историческом музее.)
Что касается теплых, подбитых ватой и опушенных горностаем русских архиерейских шапок, заменявших митры в дониконовское время, это, по мнению историков, не что иное, как древнерусские великокняжеские шапки, с которыми произошло то же, что на Востоке с митрой-короной. Они были первоначально великодушным даром «со своей головы» набожных русских князей не всем сразу, но сначала лишь достойнейшим, наиболее чтимым из иерархов. Ко времени Никона эти шапки были стандартной принадлежностью митрополитов.
Для архимандритов и протоиереев право ношения за богослужением митры является церковной наградой (см. ниже).

Одним из заметнейших внешних отличий архиерейского сана при богослужении является посох — с небольшим возглавием, как правило, со змеевидными рогами и особым платом, так называемым сулком. Посох (в парадном варианте именуемый также жезлом) в руках епископа служит, по толкованию православных канонистов, «знаком власти над подчиненными и законного управления ими».
Посох в своей долгой церковно-литургической эволюции прошел те же стадии, что и вышеописанные саккос или митра. С одной стороны, бесспорно родство пастырского посоха с обычным пастушеским. Когда Господь в беседе на Тивериадском озере трижды говорит апостолу Петру: «Паси овец моих!», — Он, по мнению церковных историков, возвращает ему при этом пастушеский посох, являвшийся в первохристианскои обшине знаком апостольского достоинства, утраченного Петром в ночь тройного отречения от Спасителя. Это его значение имеет в виду и апостол Павел, когда говорит в 1 Послании к Коринфянам: «Чего вы хотите? С жезлом придти к вам — или с любовью и духом кротости?» (1 Кор. 4, 21).
Каждая из частей епископского жезла имеет не только символическое, богословское, но и прямое функциональное назначение, определяемое пастырской (= пастушеской) практикой. Латинская поговорка, описывающая архиерейский посох, гласит: «Загнутый верх привлекает, собирает; прямая часть правит, держит; наконечник казнит». На посохе Патриарха Московского Филарета Никитича, отца первого царя из династии Романовых Михаила, было написано: «(жезл) правления, наказания, утверждения, казнения».
В истории архипастырского посоха дело тоже не обошлось без влияния византийской императорской обрядности и этикета. Свой посох новоизбранный Патриарх Константинопольский получал вслед за панагией во дворце из рук царя. И по устройству своему, за исключением верхней части, этот патриарший диканикни похож был на царский: гладкий, серебряновызолоченный, красивый и дорогостоящий. Так, постепенно из знака пастырства посох превращается в знак властительства.
Таким образом, в истории посоха влияние Империи тесно сочетается с наследием Пустыни. Игуменские посохи у нас, как и на греческом Востоке, были гладкие, без так называемых яблок, или перехватов, обычно черного цвета, однорогие (типа клюки) или с простой поперечной рукоятью, увенчанной крестом. На такой посох удобно было облокотиться во время долгих многотрудных служб.
Жезлы епископские были, как правило, украшены тем или иным числом «яблок», с резьбой — по дереву, кости, металлу, камню — со священными изображениями. В XVII-XVIII вв. святительские жезлы сплошь покрывались драгоценными камнями, жемчугом, сканью и финифтью, Очень немногие иерархи, как святой Феодосии Черниговский, и в епископстве предпочитали оставаться со скромным монашеским посохом.
Нужно, впрочем, иметь в виду, что парадный богослужебный жезл иерарха существенно отличается от повседневного посоха, употребляемого при архиерейских выходах.
Изогнутые змеи на архиерейском посохе появились со времен Патриарха Никона в подражание греческому Востоку, где змий или дракон, попираемый Христом (или святыми) или пронзаемый крестом, — весьма распространенный символ.

Действительным новшеством, появившимся в Русской Церкви с середины XVII в., был сулок (от русского диалектного суволок) — четырехугольный, вдвое сложенный плат, прикрепленный к верхней части архиерейского и архимандричьего посоха. А.Л. Дмитриевский считал, что сулок имеет функциональное назначение — защитить руку иерарха от холода при зимних богослужениях на морозе. По другому, более убедительному объяснению, происхождение этого элемента, приобретшего ныне сугубо декоративное значение, имеет в основе религиозно-психологические причины. Сулок представляет собой в этом смысле разновидность упоминавшегося выше энхирилия — священнического ручника. С развитием чувства святости в отношении к богослужебным предметам брать посох голой рукой стало казаться таким же святотатством, как брать диакону или священнику рукой святое Евангелие [И, с. 275-276].
Сегодня жезл без сулка — исключительная привилегия Патриарха. Также особенностью Патриаршего богослужения является право Патриарха входить с жезлом в алтарь через Царские Врата, тогда как другие архиереи, входя в алтарь, отдают жезл иподиакону, который держит его в руках, стоя справа от Царских Врат. По мере того, как сулки сами сделались зачастую произведением церковного искусства, а иногда даже Высочайшим пожалованием тому или иному иерарху, к ним стали относиться бережнее, чем к самому посоху, и иподиаконы-посошники, носящие и берегущие архиерейский посох во время службы, именно их не дерзали касаться рукой.

Повседневные одеяния, отличающие служителей Церкви от мирских людей и свидетельствующие их сан и звание, когда-то произошли от одеяний, употреблявшихся в миру, и быстро, уже в древние времена, приобрели особые признаки, так что духовенство и монашество стали и внешне выделяться из мирской среды. Это глубоко соответствовало понятию о Церкви, как о царстве не от мира сего, которое, хотя и проходит свое странствие и служение в миру, тем не менее глубоко отлично от него по природе своей. В сознании древних священный сан или монашеское звание обязывали носителей таковых быть всегда и везде теми, кем они являются пред Богом и Церковью.

Основными повседневными одеяниями духовенства и монашества всех степеней являются подрясник и ряса.

Подрясник представляет собою длинное, до пят, с наглухо застегнутым воротом одеяние с узкими рукавами. Это одеяние бывает двух видов. Первый вид подрясников: ушитое в талии одеяние, разрезное сверху донизу, с расширенным колоколом нижней части. Левая нижняя пола глубоко заходит внутрь под правую верхнюю полу. Косая верхняя правая пола застегивается с левой стороны на шее и в поясе. Второй вид этого одеяния:

однорядка, ушитая в талии или прямая одежда, разрезная по центру, от шеи до груди, или донизу, имеющая от середины ворота до нижнего края по центру ряд пуговиц (обычно 33). Такой покрой имели древние русские однорядки духовенства и знати и католические духовные одежды. Подрясник-нижнее одеяние. У монашествующих он должен быть черного цвета. Цвет подрясников белого духовенства черный, темно-синий, коричневый, серый и белый для лета. Материал: сукно, шерсть, сатин, лен, чесуча, реже шелковые ткани.

Ряса-верхнее одеяние с длинными, ниже ладоней, широкими рукавами. Рясы также имеют два основных покроя. Первый - в точности соответствует покрою подрясников первого вида и отличается от него только покроем рукава-длинного, расширенного книзу. Второй вид рясы: прямая, разрезная посередине, застегивающаяся только на вороте и на груди. При этом рукава прямые, то есть одинаково широкие от основания до конца. Это ряса греческого образца. Рясы преимущественно черного цвета, но могут быть темно-синего, коричневого, белого, реже кремового и серого цвета. Материалы для ряс те же, что и для подрясников. И подрясники, и рясы могут быть на подкладке.

Для обихода существуют рясы, представляющие собою демисезонные и зимние пальто. Это рясы первого вида, с отложным воротником, отороченным черным бархатом или мехом. Зимние рясы-пальто делаются на теплой подкладке.

Все богослужения, кроме литургии, совершаются священником в подряснике и рясе, поверх которых надеваются особые богослужебные одеяния (ризы). При служении литургии, а также в особых случаях, когда по Уставу священник должен быть в полном богослужебном облачении, ряса снимается и поверх подрясника надевается подризник и другие ризы. Диакон служит в подряснике, поверх которого надет стихарь. Епископ совершает все богослужения в подряснике, на который надеваются особые святительские ризы. Исключение составляют лишь некоторые молебны, литии, келейные и другие священнослужения епископа, когда он может служить в рясе или рясе и мантии, поверх которых надета епитрахиль.

Таким образом, повседневные одеяния духовенства являются обязательной основой и богослужебных облачений.

Длиннополая одежда с узкими рукавами имела широкое распространение в миру у восточных и западных народов. Свободная длинная одежда с широкими рукавами-восточного происхождения. Она была распространена и в иудейской среде времен земной жизни Спасителя, Который Сам носил такую одежду, о чем свидетельствует предание и иконография. Поэтому подрясник и ряса считаются одеянием Господа Иисуса Христа. Древность одежды этого типа косвенно подтверждается тем, что и поныне у многих восточных народов в качестве традиционной национальной одежды употребляется широкое длинное разрезное и неразрезное спереди одеяние с широкими длинными рукавами, очень похожее на рясу. Слово "ряса" происходит от греческого прилагательного "то расон", что значит-оскребанная, вытертая, лишенная ворса, поношенная. Именно такую почти нищенскую одежду полагалось носить в Древней Церкви монашествующим. Из монашеской среды ряса вошла в обиход всего духовенства, что подтверждается многими свидетельствами.

В Русской Церкви до XVII в. рясы не были обязательны. В обыденной обстановке духовенство носило длинные однорядки особого покроя из сукна и бархата зеленого, фиолетового и малинового цветов. Вороты отделывались также бархатом или мехом. Однорядки светских лиц во многом отличались от одеяний духовенства, так что священнослужители на Руси издревле выделялись своим внешним видом из мирской среды. Даже жены белого духовенства носили обязательно такие одежды, в которых сразу можно было узнать в них матушек. Расширяющиеся связи с православным Востоком во второй половине XVII в. способствовали проникновению в русскую церковную среду одеяний греческого духовенства. Большой Московский Собор 1666 - 1667 гг. постановил благословить для русских священнослужителей и монахов духовные одеяния, принятые в то время на православном Востоке. При этом делалась оговорка, что Собор не принуждает, а только благословляет ношение таких одеяний и строго запрещает осуждать тех, кто решится носить их. Так в России появилась впервые греческая ряса. Но свободная прямая ряса, удобная для стран с жарким климатом, показалась, видимо, неприемлемой у нас и по причине того, что внешние условия создали привычку носить одежды, плотно облегающие тело, к тому же просторные одежды с разрезом в середине, спереди, носили в то время турки. Поэтому русские рясы стали запахиваться и ушиваться в талии, рукав из прямого был сделан в виде раструба. При этом возникли два покроя ряс-киевский и московский. "Киевская" ряса немного ушивается в талии с боков, а спину оставляет прямой, тогда как "московская" ряса значительно ушивается в талии, так что прилегает к телу и с боков, и со спины.

С XVIII в. мирские одежды высших классов приобрели вид совсем отличный от традиционных русских одежд. Постепенно все классы общества стали носить короткие одежды, часто европейского типа, так что одеяния духовенства оказались в особенно резком отличии от мирских. В то же время в XVIII в. повседневные одежды духовенства приобрели большее единообразие и устойчивость покроя и цвета. Монашествующие стали носить в основном только черные подрясники и рясы первого вида, тогда как в древности они часто носили зеленые однорядки, а белое духовенство сузило цветовую гамму своих одежд.

Общее символическое значение подрясника и рясы - свидетельство отрешенности от мирской суеты, символ духовного покоя. Мир и покой сердца в его постоянном духовном пребывании с Богом есть высшая цель усилий любого верующего человека. Но особенно духовенство и монашествующие лица, как посвятившие всю свою жизнь служению Богу, должны иметь результатом своей духовной деятельности это внутреннее отречение от мирской заботы и суеты, мир и покой сердца. Внешнее одеяние духовенства соответствует этому состоянию, напоминает о нем, призывает к нему, помогает достичь его: являясь образом того верхнего одеяния, которое носил Господь Иисус Христос во время земной жизни, ряса и подрясник означают, что духовенство и монашество подражают Иисусу Христу, как Он и заповедал Своим ученикам. Длинное одеяние духовенства является знамением Божией благодати, облекающей служителей Его, покрывающей их человеческие немощи; суконный или шерстяной подрясник монахов, подпоясанный кожаным поясом, - это образ власяницы и кожаного пояса, какие носил в пустыне проповедник покаяния Иоанн Креститель (Мф. 3, 4). Особенно примечателен черный цвет подрясников и ряс: черный цвет-это по существу отсутствие цвета, то, что лежит за пределами светового спектра. В применении к одеянию духовенства и монашества это означает цвет совершенного покоя, как отсутствия движений страсти, как бы духовной смерти для греха и отрешения от всего суетного, от внешней, плотской жизни и сосредоточенность на невидимой, жизни внутренней. Повседневные одеяния духовенства имеют значение и для окружающих верующих людей, как свидетельство того духовного состояния, к которому должны стремиться все чающие спасения в Боге.

Особенную отрешенность монахов от мира обозначает мантия, или палий, - длинная, без рукавов, накидка с застежкой только на вороте, спускающаяся до земли и покрывающая собой подрясник и рясу. В первохристианские времена это была одежда всех христиан, обратившихся к вере от язычества и отрекшихся от тех званий и чинов, какие они имели в языческой среде. Такая длинная накидка из самой простой материи означала отречение от идольского служения и смирение. Впоследствии она стала принадлежностью одних монашествующих. По толкованию святого Германа, патриарха Константинопольского, свободная, неподпоясанная мантия является знамением ангельских крыл, почему и называется "ангельский образ". Симеон Солунский добавляет, что "мантия есть одежда совершительная, и объемлет и, выражает всепокрывающую силу Божию, а также строгость, благоговение и смирение монашеской жизни, и что у монаха ни руки, ни другие члены не живут и не свободны для мирской деятельности... свободна у него только голова, устремленная к Богу... Но и та покрыта к у кулем ради смиренномудрия". Подобным же образом объясняет духовный смысл мантии и авва Дорофей. Мантия - только монашеское одеяние. В древности на Руси монахи носили мантию всегда и везде и не имели права выходить без нее из келлий. За выход в город без мантии монахи наказывались в XVII в. ссылкой в отдаленные монастыри под крепкий надзор. Такая строгость была связана с тем, что в то время у монахов еще не было ряс как обязательной верхней одежды. Они носили однорядки с узкими рукавами, так что мантия была единственной верхней одеждой. Мантии монахов, как и их подрясники и рясы, всегда черного цвета.

Духовенство и монашество в повседневном употреблении имеют особые головные уборы. Белое духовенство может носить скуфии. В древности скуфия представляла собой небольшую круглую шапочку, похожую на чашу без подставки. Такой шапочкой издревле в Западной Церкви и на Руси покрывалась у священнослужителей выбритая вверху часть головы. После рукоположения в священный сан ставленники немедленно выбривали себе волосы на голове в виде круга, получившего на Руси название гуменцо, что означало знамение тернового венца. Выбритая часть покрывалась небольшой шапочкой, получившей славянское название также гуменцо, или греческое - скуфия.

Обычай духовенства брить волосы сохранялся в России вплоть до середины XVII в., но скуфия до сих пор осталась в качестве головного убора духовных лиц всех званий и степеней. Покрой скуфии при этом изменился. Она приобрела вид фигурной мягкой складывающейся шапочки, покрывающей голову глубоко, до бровей, сшитой при этом так, что складки надетой скуфии образуют над головой знамение креста. В древности священники и диаконы постоянно носили скуфию, даже в домашней обстановке, снимая ее только за богослужением и перед сном. С упразднением обычая брить волосы на голове порядок ношения скуфии изменился. Епископам и монахам дозволялось носить скуфии в келейной обстановке. Священникам и диаконам разрешалось надевать черную скуфию только при богослужениях на открытом воздухе, в холодную погоду. Даже монастырские послушники, иподиаконы и чтецы могли носить черные скуфии вне храма, но при входе в церковь должны были снимать их, что соблюдается и поныне.

Указом императора Павла I от 18 декабря 1797 года в церковное употребление были введены фиолетовые скуфии и камилавки как награды белому духовенству. В наградной скуфие священник может пребывать и в церкви, совершать богослужения, снимая ее в предусмотренных Уставом случаях. Такую скуфию священнослужители могут носить и повседневно.

Повседневным головным убором епископов и монахов, в котором они могут совершать и некоторые богослужения, является также клобук. Это головной убор, состоящий из камилавки и кукуля. Клобук известен в славянской среде с давних времен. Первоначально это был княжеский головной убор, представлявший собой колпак, отороченный мехом, с пришитым к нему небольшим покрывалом, нисходящим на плечи. Такие колпаки с покрывалами употреблялись и другими знатными людьми на Руси, мужчинами и женщинами. На древних иконах святые Борис и Глеб часто изображены в клобуках. О клобуках, как о княжеском головном уборе, имеются упоминания в летописях. Когда клобук стал головным убором русских монахов - неизвестно. В церковной среде он появился очень давно и имел вид глубокого мягкого колпака из простой материи с меховым околышем. Этимология глагола "нахлобучить" (надеть, надвинуть низко на лоб, на уши головной убор) восходит к корню клобук. Колпак был покрыт черным покрывалом, спускающимся на плечи. Такие клобуки носили на Руси и монахи, и епископы, только у епископов клобуки делались из дорогих материй и иногда украшались драгоценными каменьями. На православном Востоке монашеские головные уборы имели иной вид. Там собственно монашеским кукулем считалось только покрывало, надевавшееся поверх шапочки. Нижняя часть того покрывала, спускавшаяся на спину, стала разделяться на три конца.

С достоверностью неизвестно, когда и почему покрывало монашеских клобуков стало разделяться на три конца. Русские монахи приняли такую форму кукуля от греческих клобуков во второй половине XVIII в. В Греческой Церкви в древности эти три конца "наметки" вероятней всего образовались в связи с обычаем монахов завязывать концы покрывала под подбородком в холодную погоду, во время ветра, в дороге, а также в храме на молитве, чтобы при снятии головного убора, когда это требуется по Уставу, он, не обременяя рук, оставался висеть на спине. Клобук с куку-лем, который двумя нижними концами охватывает шею спереди, а третьими спускается на спину, оказывается очень похож на древний воинский шлем с кольчугой, что делает монашеский головной убор еще более соответствующим словам апостола Павла о "шлеме спасения". В наше время три конца наметки приобрели в основном значение символа Троической благодати, покрывающей главу (т. е. помыслы) монаха.

Некоторые русские святители древности носили белые клобуки. Иконография изображает в таких клобуках свв. митрополитов Петра, Алексия, Иону, Филиппа. Исторические данные впервые свидетельствуют о белом клобуке у Новгородского архиепископа Василия (+ 1354), который был подарен ему, по преданию, Константинопольским патриархом. С этого времени новгородские владыки стали по традиции носить белые клобуки, украшенные иконами и золотым шитьем. На Московском Соборе 1564 г. белый клобук был также присвоен Московскому Митрополиту. С установлением патриаршества в России в 1589 г. белые клобуки стали носить русские патриархи. На Соборе 16 - 1667 гг. всем митрополитам было присвоено право ношения белых клобуков. Но при этом клобуки митрополитов по форме ничем не отличались от монашеских клобуков нового (греческого) образца (с твердой цилиндрической камилавкой), только "наметка" (куколь) у них стали белыми. А клобуки патриархов сохранили древнюю форму сферического колпака, обтянутого белым кукулем, концы которого также отличались от концов монашеской наметки. Три конца патриаршего клобука начинаются почти от колпака, два из них нисходят спереди на грудь, третий-на спину. На вершине патриаршего клобука (на маковце) стал поставляться крест, лобная сторона клобука украшалась иконами, в концах кукуля золотым шитьем изображались херувимы или серафимы. В настоящее время клобук Московского Патриарха на лобной стороне и в концах кукуля имеет образы шестикрылых серафимов, во всем остальном он подобен клобукам древних русских патриархов. Белый цвет митрополичьих и патриарших клобуков означает особенную чистоту помыслов и просвещенность Божественным светом, что соответствует высшим степеням церковной иерархии, которые призваны отображать и высшие степени духовного состояния. В связи с этим клобук патриарха с образами серафимов указывает на то, что патриарх как предстоятель всей Русской Церкви и молитвенник за нее уподобляется ближайшим к Богу высшим ангельским чинам. Форма патриаршего клобука, напоминающего купол храма о крестом наверху, также вполне соответствует положению патриарха, как главы поместной Церкви.

С конца XVIII-начала XIX в. в Русской Церкви утвердился существующий и поныне обычай носить архиепископам на черных, а митрополитам на белых клобуках бриллиантовые кресты. Крест на головном уборе-не новшество. В древней русской и особенно украинской церковной среде кресты на повседневных шляпах носили даже простые священники. У священников этот обычай прекратился в конце XVII-начале XVIII в. Впоследствии бриллиантовые кресты на клобуках стали знаком отличия архиепископов и митрополитов (епископы носят обычный черный монашеский клобук без креста). Бриллиантовый крест может означать высокое духовное совершенство и особенную твердость веры и учения, соответствующие высшим степеням церковной иерархии.

До 1656 года русские монашеские клобуки сохраняли свой древний вид. В 1656 году находившийся в России Антиохийский патриарх Макарий подарил патриарху Никону белый клобук нового образца, употреблявшийся на православном Востоке. Он представлял собою твердую цилиндрическую камилавку, обшитую крепом (кукулем), нисходящим ниже плеч на спину. Вскоре все монахи Троице-Сергиевой Лавры сделали себе черные клобуки по греческому образцу, в течение двух-трех лет все русское монашество стало носить клобуки.

Современный монашеский клобук-это твердая камилавка в форме цилиндра, слегка расширенного кверху, обтянутая черным крепом, нисходящим на спину и имеющим завершение в виде трех длинных концов. Этот креп в обиходе называется наметка (или кукуль). В чине пострижения в монашество под названием клобук разумеется только креп, покрывало, которым обтянута камилавка. Это покрывало иногда называется кукулем, как и покрывало, надеваемое при пострижении в великую схиму. В таком значении клобук называется "шлем надежды спасения", а кукуль великой схимы, по чину пострижения в малую и великую схимы, означает "шлем спасительного упования".

Это символическое значение монашеских покрывал происходит от слов апостола Павла, который говорит: "Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения" (1 Фес. 5, 8), и в другом месте: "Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукаваго; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие" (Еф. 6, 14 - 17). Таким образом, повседневные духовные, особенно монашеские, одежды знаменуют внешними средствами те внутренние качества, которыми должен обладать любой христианин, называемый при крещении воином Христовым, поскольку ему предстоит вести неустанную войну с невидимыми духовными врагами спасения.

Монашествующие всех степеней носят чётки. Это молитвенный предмет, употребляющийся для частого чтения Молитвы Иисусовой. Современные четки-это замкнутая нить, состоящая из ста "зерен", разделенных по десяткам промежуточными "зернами" более крупных размеров, чем рядовые. Келейные четки иногда содержат тысячу "зерен" с таким же разделением. Четки помогают считать (отсюда и их название) количество молитв, полагаемых монахом в ежедневное правило, не сосредотачивая при этом внимания на самом счете. Четки известны с глубокой древности. На Руси они имели в старину форму замкнутой лесенки, состоящей не из "зерен", а из деревянных брусочков, обшитых кожей, или материей, и назывались "лествицей" или "лестовкой" (лестницей). Духовно они означают лестницу спасения, "меч духовный", являют образ непрестанной (вечной) молитвы (кругообразная нить-символ вечности).

Обувью, более всего приличной для священнослужителей всех степеней и монахов, испокон веков в Русской Церкви считались и считаются сапоги. Простота их формы и строгость, не создающая неги и легкости ногам, соответствуют уставным требованиям, предъявляемым к обуви монахов и вообще духовенства. Блаженный Симеон, архиепископ Солунский, считает, что сандалии-обвязки, которыми повязываются ноги новопостриженных монахов, даются "во уготование благовествования мира, дабы монах не повредил мысленных ног души, не был уязвлен мысленными змиями в пяту помыслов, но чтобы наступал на них и попирал льва и дракона, скрытых завистливых зверей злобы, чтобы неуклонно поспешал по пути евангельскому". Такому представлению о символике монашеской обуви более всего соответствуют высокие, прочные русские сапоги-обувь дальних странствий и путешествий по опасным дебрям.

Что обозначает цвет облачения у священника? Почему цвет облачений меняется в зависимости ото дня? Какой цвет полагается священнику на службу в Рождество? На Пасху? В другие праздники? Цвета облачений: рассказываем главное, что нужно знать.

Богослужебное облачение

Богослужебное облачение разнообразно и зависит от сана священника, священник ли это вообще (может быть диакон, например, или пономарь), а также - от тех или иных моментов служб.

Подробно о том, из чего состоит богослужебное облачение священника, мы обязательно раскажем. Но если говорить сейчас в самых общих чертах, то его отличает внешняя торжественность, и без него - надетым частично или полностью - священник не может совершать богослужение или некоторые Таинства. Например, священник не может служить или исповедовать без епитрахили.

В зависимости ото дня, когда проходит служба, облачение свящнника может быть разных цветов: желтым, красным, голубым, фиолетовым, черным, белым или зеленым. Другие цвета не используются.

Цвет облачений священников - что обозначает?

Набор цветов, которые используются в храме, сложились в Церкви традиционно - за два тысячелетия. Причем облачаются в разные цвета не только священник, но и все, кто сослужат ему - диаконы, алтарники, пономари. Также в зависимости ото дня меняется цвет облачения престола и, по возможности иные, детали в устройстве храма (например, на Пасху в некоторых храмах лампады меняют на красные - в цвет этого Праздника).

Что означает цвет облачения священника? С одной стороны, каждый цвет действительно приобрел свое символическое значение в Церкви и с этой точки зрения установились некоторые негласные правила. Например, все Богородичные праздники священники служат в голубом, а Пасхальные дни - в красном.

С другой стороны, цвет облачений - это именно традиция, а не догмат, поэтому в тех или иных случаях, в зависимости от храма, принципы выбора цвета могут незначительно отличаться. Но в общих чертах правила формирования цвета облачений священника одинаковы всюду и выглядят так:

Голубое облачение священника

Полагается для Богородичных праздников. Например: Рождество Пресвятой Богородицы (21 сентября) или Успение Пресвятой Богородицы (28 августа). Или в день празднования особо чтимых Богородичных икон.

(Кстати, если у храма купол голубого цвета, то он тоже, скорее всего, освящен в честь Богородичного праздника. Хотя в целом, для куполов в отношения цвета каких бы-то ни было правил нет вообще… См. текст: )

Белое облачение священника

Предназначается для праздников Рождества Христова (7 января), Богоявления Господня (18 января), Вознесения Господня (дата зависит от дня Пасхи), Преображения Господня (19 августа) и Обрезания Господня (14 января).

В белое священники, диаконы и алтарники облачаются также в дни Рождества Иоанна Предтечи, апостола Иоанна Богослова, а кроме того в дни памяти бесплотных сил, дев и девственников.

Погребрение, как правило, также совершается в белых облачениях, а не черных - потому что смерть в христианстве - это не трагическое событие, а наоборот - светлое, ибо душа уходит в Вечность.

Белые ризы используются и во время совершения Таинств Крещения и Венчания.

Фиолетовое облачение священника

Предназначается для праздников Креста Господня. Например - Воздвижение Креста Господня (27 сентября).

Кроме того, в фиолетовое священники облачаются во врем Великого Поста в Воскресные дни и дни Больших Праздников. Например - в День Торжества Православия, который празднуется в первое воскресение Поста.

Красное облачение священника

В красное священнослужители облачаются в дни памяти мучеников. Кроме того - это цвет Пасхальной седмицы. Хотя в ходе самого пасхального богослужения принято, что священники попеременно надевают облачения разных цветов, а встречают само Воскресение Христово и первую весть «Христос воскресе!» провозглашают в белом.

В Великий Четверг - последний четверг перед Пасхой - священник тоже облачаются в красный (память о Крови, данной Христом своим ученикам на Тайной Вечери) - но в красной темного оттенка, чтобы он не был Пасхальным.

Зеленый цвет облачений

Зеленые облачения предназначаются для праздников Святого Духа (51-й день после Пасхи), Святой Троицы (50-й день после Пасхи), Входа Господня в Иерусалим (за неделю до Пасхи) и кроме того - в дни памяти юродивых, подвижников и .

Черный цвет облачений

Черный цвет облачений полагается для постов. Причем, в некоторые дни это может быть не только черный, но темно-синий или темно-зеленый. Однако в Великий пост - особенно в Страстную Седмицу - облачение исключительно черное.

Исключением для «постных» облачений являются Большие Праздники или Воскресные дни, когда священники тоже облачаются в фиолетовое облачение или в черное, но с золотой или цветной отделкой.

Желтое или золотистое облачение священника

Желтый цвет - апостолов, пророков, святителей и иных служителей Церкви.

Кроме того в этот цвет священник может облачаться в небогатых или сельских приходах в те дни, для которых у него нет облачений соответствующего цвета.

Про облачение священника можно сказать еще то, что шьется оно, как правило, из шелка или парчи.

При этом, облачение на узоре может быть самым разнообразным. Например, «минималистичным», как это:

Или наоборот - с изысканным узором, как вот это:

Однако выбор узора, в отличие от цвета облачения, совершенно не несет в себе правил и целиком и полностью зависит от вкусов тех, кто шьет и того, кто это облачение приобретает.

Этот и другие посты читайте в нашей группе во

Различать духовенство по чинам и званиям во время богослужения можно по богослужебным одеяниям, особым головным уборам, наперсным крестам.

Духовенство и монашество в повседневном употреблении носят головные уборы, называемые скуфии. Это мягкая фигурная складывающаяся шапочка, сшитая так, что складки ее над головой образуют знамение креста.

С конца XVIII века в церковное употребление были введены камилавки, как награды белому духовенству. Это твердый головной убор, представляющий собой цилиндр, слегка расширенный кверху. Повседневным головным убором епископов и монахов, в котором они могут совершать некоторые богослужения, является клобук. Это камилавка, обтянутая черным крепом, нисходящим на спину и имеющим завершение в виде трех длинных концов, называемый кукуль. Право ношения белых клобуков имеют митрополиты. А клобуки патриархов сохранили древнюю форму сферического колпака, обтянутого белым кукулем. Два их конца нисходят на грудь, третий - за спину. На вершине патриаршего клобука - крест. При богослужении головным убором архиереев является митра, богато украшенная парчовым шитьем и драгоценными камнями шапка.

Наперсные кресты для священников в Русской Православной Церкви появились сравнительно недавно. До XVIII века наперсные кресты имели право носить только епископы. Поскольку одежда священников практически не отличается от одежд диаконов и монахов, отличием священников от других духовных лиц становится крест. Кресты священники носят поверх риз за богослужением, но могут носить и в повседневной обстановке поверх рясы.

Отличительным нагрудным знаком епископа является панагия. Панагия представляет собой образ Богоматери, чаще всего круглой или овальной формы, с различными украшениями. В повседневной обстановке епископы носят только панагию, а за богослужением панагию и крест. Это знаки высшей власти в церкви.

§ 81. Православное духовенство имеет свои знаки отличия, по которым их можно различать по чинам и званиям.

1. Епископы (архиереи). Панагия, посох.

Патриарх - куколь белый, панагия.

Митрополит - белый клобук с крестом.

Архиепископ - клобук с крестом.

Епископ - клобук без креста.

2. Священники. Наперсный крест.

Архимандрит - крест с украшениями, митра.

Протоиерей (игумен) - крест позолоченный или с украшениями.

Иерей (иеромонах) - крест серебряный или позолоченный.

3. Диаконы - камилавки, фиолетовые скуфии. Наперсного креста нет.

Протодиакон (архидиакон) - двойной орарь (длинная матерчатая полоса с шитыми на ней крестами, нисходящая с передней и спинной частей почти до пола).

Диакон (иеродиакон) - орарь.

«Не напрасно святая Церковь усвоила благолепие и славу архиереям, священникам и диаконам, облекая в великолепие одежд священных – ибо они подобают их сану. Священники носят сан Самого Христа…» Так писал об облачениях священников святой праведный Иоанн Кронштадтский, видя в священных одеждах глубокий символический смысл.

В Ветхом Завете Самим Господом были установлены правила для облачения священнослужителей, служащих в Скинии – храме, который сделал Моисей во время странствования израильтян в пустыне.

Священные одежды не только должны были отличать служителей храма от всего народа, но и символизировать их служение, духовную жизнь, состояние их сердца, души и ума…

Являясь выражением материального и духовного миров, церковные облачения являются святыней и зримым образом Божественной Славы: "И принесли к Нему всех больных, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись". Не сшитый, а весь тканый сверху хитон Христа стал символом единства Церкви - Тела Христова.

Священник есть воин Божий, и каждая деталь одежды означает готовность к сражению с духами тьмы, а также призвание к охранению от них и своей паствы.

В Православной Церкви в церковных облачениях сохранились лишь некоторые детали одеяния ветхозаветного, но смысл и предназначение остались неизменными.

По церковному уставу, в облачение священнослужителей высшего чина всегда входит облачение низших. Следуя правилам облачения, в начале одевают одежды, присвоенные низшему чину. Так, диакон сначала надевает стихарь – длинную одежду без разреза спереди и сзади с широкими рукавами.

Стихарь знаменует чистую и спокойную совесть, непорочную жизнь и духовную радость. Священнослужитель, облачающийся на литургии в стихарь, произносит молитву: "Возрадуется душа моя о Господе: ибо облек меня в ризу спасения и одеждою веселия одел меня». Подобное состояние духовной радости должно быть присуще всем участникам богослужения, поэтому все - от диакона до епископа - облачаются в стихарь.

Затем диакон надевает узкие нарукавники, именуемые поручами. Поручи означают, что священнослужители, совершая Таинства или участвуя в их совершении, выполняют это не собственными силами, а силой и благодатью Божией. Поручи напоминают также узы или веревки на руках Спасителя во время Его страданий.

В символическом толковании диаконы изображают собой ангелов - херувимов и серафимов, и в этом смысле ангельские крылья символизирует орАрь. Это длинная широкая лента, означающая благодать Божию, которую диакон получил в Таинстве священства. Диакон прикрепляет орарь на левое плечо поверх стихаря.

Иерей или священник сначала облачается в диаконские одежды – подризник – это стихарь в несколько измененном виде; поручи, а затем - в иерейские. Основным отличием которых являются: епитрахиль, пояс и фелонь.

Риза или фелонь надевается священником сверх других одежд. Своим видом риза напоминает ту багряницу, в которую был облечен Спаситель во время своих страданий.

Епитрахиль по своему значению то же что орарь у диакона. Эта широкая лента складывается вдвое так, что, огибая шею, спускается спереди вниз двумя концами, соединенными между собой. Эта часть облачения знаменует особенную благодать, подаваемую священнику для совершения таинств. Без епитрахили священник не может совершать ни одной службы, как и диакон – без ораря.

Епископ сперва облачается в одежды диакона, потом в одежды иерея и затем уже - в принадлежащие ему как епископу. Риза у епископа заменяется саккосом. Кроме того, епископ надевает омофор и митру.

Омофор это длинный широкий лентообразный плат, украшенный крестами. Он возлагается на плечи епископа и символизирует заботу о спасении верующих подобно евангельскому доброму пастырю, который, отыскав пропавшую овцу, несет ее домой на своих плечах. Первый епископский омофор был, по преданию, соткан собственноручно Девой Марией для праведного Лазаря. Богородица посетила его на Кипре, где он тридцать лет служил епископом после того, как его воскресил Господь.

Омофор, или мафорий изображают на иконах как часть одежды Пресвятой Богородицы. Эта часть облачения символизирует заботу и молитвенное заступничество Божией Матери за всех христиан. Эта традиция своими корнями уходит в историю праздника Покрова Пресвятой Богородицы. В X веке во время нашествия язычников на Константинополь, верующие молились Небесной Владычице о спасении своего города во Влахернском храме. И в это время святой Андрей Юродивый увидел, как Пресвятая Богородица сняла со Своей головы покрывало и простерла его над молящимися в храме людьми, защищая их от врагов. Это и был Ее мафорий.

В песнопении праздника Покрова Пресвятой Богородицы христиане просят: «Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным твоим омофором».